Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"
Глава тридцать пятая
Следующих несколько дней я просыпаюсь я просыпаюсь не от будильника, а от собственного глухого стона. Тело ломит, будто меня всю ночь били палками, а в голове — вязкий, серый туман. Сон не приносит облегчения, только рваные, тревожные картинки: ледяные глаза Резника, торжествующая ухмылка Юли (хотя мы, слава богу, за эти два дня ни разу не столкнулись в офисе лицом к лицу).
Но сегодня это точно случится, потому что сегодня финальная сверка перед завтрашней конференцией, и под этот «прогон» выделили целых три часа. Понятия не имею, что именно Юля собирается «гонять» (запланированные мной сорок минут она благополучно проигнорила), но это явно очень лишнее, учитывая, что все и так на нервах. Но кто я такая, чтобы указывать новой протеже генерального?
Я заставляю себя встать. Двигаюсь по квартире как автомат, запрограммированный на выполнение простейших действий. Душ. Кофе. Одежда. Маска «железной леди», которую я так привыкла носить, сегодня кажется неподъемной. Но я все равно натягиваю ее на лицо, слой за слоем: тональный крем, чтобы скрыть бледность, тушь, чтобы распахнуть уставшие глаза, строгий пучок, чтобы ни один волосок не выбился из-под контроля.
В офисе атмосфера наэлектризована до предела. Все готовятся к завтрашней конференции, носятся по коридорам с бумагами, говорят на повышенных тонах. Этот рабочий хаос обычно бодрит, заряжает энергией, но сегодня он только усиливает мое внутреннее напряжение. Я чувствую себя чужой на этом празднике жизни. Выпотрошенной. Лишенной не только проекта, в который вложила всю себя, но и собственного достоинства.
Амина встречает меня сочувствующим взглядом. Она ничего не говорит, но за два года работы плечом к плечу я научилась читать ее мысли просто по тому, как она морщится. Хотя, это все равно не важно, потому что догадаться о чем сейчас тихо гудит весь офис — уравнение с двумя известными переменными.
У нас новая «звезда».
А я… ну, типа, сбитый летчик.
Я запираюсь в своем кабинете, пытаясь спрятаться от этого всего, но стены не спасают. Я должна работать — у меня целый вал дел, потому что на время подготовки к конференции часть из них просто пришлось отложить. Но сейчас от моего неунывающего трудоголизма не осталось камня на камне, потому что буквально каждая деталь, хотя я и попыталась убрать с глаз вообще ВСЕ, напоминает о том, что предыдущих два дня я только только то и делала, что собственными руками упаковывала свой труд, свои бессонные ночи и отдавала все это Юле. На блюдечке с голубой каемочкой. Все это ощущалось как изощренная пытка. Я отправляла ей файлы по почте, прикладывая подробные инструкции. Я отвечала на ее вопросы — сухие, деловые, без единой лишней эмоции. Мы общаемся на языке корпоративной переписки, и эта стерильная вежливость кажется мне верхом цинизма.
— Майя? — Амин проскальзывает в кабинет, с растерянным видом кладет на стол папку с парой документов на подпись. Судя по ее виду — мне точно не понравится.
Я чувствую, что уже даже не злюсь.
Я как будто замерзла изнутри и меня вообще ничего больше не трогает. Носить маску «железного дровосека» мучительно больно — она почти до крови натирает лицо — но с ней все равно легче. Я почти срастаюсь с этим образом бесчувственной марионетки.
Первые два — просто формальности.
Третий… «Служебная записка о разграничении зон ответственности…»
Название на самом деле длиннее, оно до безобразия пафосное, как будто нарочно напоказ.
Знакомый почерк. Любимое Юлино самолюбование, попытка показать, что даже в составлении длинных названий она впереди планеты всей.
Это не просто распоряжение. Это официальная бумага, которая формально закрепляет мой новый статус-кво. Она создана не для организации работы, а для того, чтобы задокументировать иерархию, где Юля — начальник, а я — исполнитель.
— Шесть страниц, — комментирую вслух.
Разглядываю пункты, не особо вчитываясь.
Подписывать я это, конечно, не собираюсь.
Финальная сверка назначена на три часа дня в главной переговорной. Я иду по коридору, и каждый шаг отдается гулким эхом в моей голове. Чувствую себя гладиатором, идущим на арену, и благодарна Амине за то, что полчаса назад она все-таки скормила мне таблетку какой-то термоядерной валерьянки. Сильно голову это не притупило, не зато появилось ощущение некоего пофигизма. Как раз то, что нужно перед тем, как зайти в в одну клетку к шакалу и гиене.
Но все мое спокойствие летит к чертам, когда сворачиваю из коридора в сторону переговорной. Сердце начинает колотится так сильно, что хочется тут же бежать назад и попросить у Амины всю пачку, выпить их залпом и молить бога, чтобы подействовало вот прямо сейчас.
Потому что через стеклянную стену я замечаю стоящего внутри Славу.
Он стоит напротив у окна, разговаривая с одним из своих инженеров. В пол-оборота ко мне, я четко вижу его профиль и одновременно… как-то не сразу понимаю, что не так.
Доходит только через секунду, когда он проводит рукой по упавшим на глаза волосам, убирая их назад на лоб, но они тут же непослушно падают снова.
Он подстригся. Я не видела его лицом к лицу почти три недели, и эта перемена кажется разительной. Длинного хвоста больше нет. Вместо него — стильная, модная стрижка. Виски и затылок выбриты, а волосы на макушке и челка подстрижены чуть небрежно, но с безупречным вкусом. Эта прическа делает его черты острее, жестче. И сейчас он очень сильно похож на того Вячеслава Форварда с фотографий из интернета. Несколько я малодушно сохранила себе на телефон и так же малодушно иногда разглядываю их перед сном, а иногда, когда просыпаюсь от ночных кошмаров — просто таращусь посреди ночи. Этот Слава похож на наследника Империи. На того золотого мальчика, которому пророчили блестящую политическую карьеру. И хоть весь его пирсинг (насколько я могу видеть) остался на месте, татуировки, тяжелые ботинки и футболка с принтом в виде орущего в микрофон черепа никуда не делись, образ бунтаря-байкера почему неумолимо разваливается.
Но дело, конечно, совсем не в прическе.
Что-то внутри меня орет: «Зачем?! Я же так хотела запустить пальцы в твои волосы — зачем, Слава?!» И я тут же спотыкаюсь об собственноручно выстроенные шлагбаумы под названием «френдзона».
Он поворачивает голову, и наши глаза встречаются. Всего на несколько секунд.
Я подтягиваю блокнот и папку с документами до самого носа, стыдливо пряча дурацкую улыбку.
Он смотрит прямо, спокойно. Без намека на какие-то эмоции.
Просто… как на друга?
Снова проводит пятерней по волосам, и я все-таки читаю на губах беззвучное: «Ну как?»
Втягиваю губы в рот, потому что ответить ему точно не смогу. Кажется, если просто попытаюсь — вывалю сразу все, что ношу в себе каждый час и каждый день всех этих бесконечных недель. Но чтобы не стоять столбом, кое как украдкой показываю поднятый вверх большой палец. Не уверена даже, что Слава его видит, потому что к нему снова обращаются, он отворачивается и продолжает разговор со своим сотрудником. И больше не смотрит, хотя я продолжаю как дура на него пялится. Даже если знаю, что это может быть слишком очевидно для окружающих, особенно с оглядкой на все сплетни о нас.
Боль вспыхивает внутри, острая, как удар ножом, который я пытаюсь залепить «все ок, мы же друзья, я же сама этого хотела».
Но все равно тяну до последнего, прежде чем зайти. Прикладываю к уху телефон и делаю вид, что сосредоточенно слушаю кого-то на том конце связи. Только когда откладывать уже некуда, делаю глубокий вдох, надеваю латы профессионального профессионала и толкаю дверь в переговорную.
За огромным овальным столом уже собрались все. Руководители отделов, команда маркетологов, служба безопасности. И во главе стола, на месте, которое по праву должно было быть моим, сидит… Юля.
Фактически, сейчас я вижу ее впервые после ее триумфального возвращения. И после той безобразной сцены на моем Дне рождения. Тогда мне казалось, что хуже быть уже не может, что моя когда-то лучшая подруга уже исчерпала весь лимит своих фокусов, но нет — она явно даже не начинала.
