Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

— Майя Валентиновна, я все еще жду подписанный вами протокол о передаче полномочий. — Ее тон — образец официальной вежливости, но в каждом звуке сквозит неприкрытая издевка. — У меня много работы, в отличие от некоторых. Мне нужно двигаться дальше, а не ждать, пока вы соизволите выполнить распоряжение руководства.

Я медленно подхожу к столу. Беру свою папку, достаю тот самый унизительный документ. Он лежит у меня в руках, как улика моего поражения.

Я смотрю на него, потом на Юлю.

И протягиваю ей. Молча.

Она пробегает взглядом по нижнему краю листов, ее улыбка становится еще шире, еще ядовитее. Доходит до листа ознакомления. И триумфальная улыбка стремительно стекает с ее лица. Сменяется недоумением. Потом — гневом.

— Что это такое…? — шипит срывающимся голосом.

Юля вскакивает так резко, что ее дизайнерское кресло с глухим стуком откатывается назад.

Я мысленно ухмыляюсь. В графе, где должна стоять моя подпись под собственным унижением, моим аккуратным, почти каллиграфическим почерком выведено «Иди нахуй».

Я очень старалась, когда писала, воображая, что каждая буква — как плевок ей в лицо.

Судя по перекошенному лицу Юли — именно так она себя и чувствует.

— Это мой официальный ответ на ваше распоряжение, Юлия Николаевна, — говорю я, и мой голос звучит ровно, холодно, без единой дрожащей нотки.

— Ты… ты совсем охуела?! — Она сминает протокол в комок, швыряет его на пол. Ее лицо искажается от ярости, идеальный макияж трескается, обнажая уродливую гримасу ненависти. — Ты понимаешь, что я сейчас пойду к Резнику и тебя уволят к чертовой матери?!

— Валяй, — пожимаю я плечами. — Мне даже интересно будет посмотреть, как вы оба будете объяснять собственником, за что именно меня следует уволить. За отказ подписывать филькину грамоту, которая юридически не имеет никакой силы и является прямым нарушением моих должностных инструкций? Или за то, что я послала нахуй самозванку, которая пытается командовать департаментом, в работе которого не смыслит ровным счетом ничего?

Юля секунду мешкает.

Даже не догадывается, что в эту минуту вкладывает мне в руки первый гвоздь в крышку ее гроба.

— А ты думала, что вот так все устроено, да? — позволяю себе секунду расслабленного наслаждения иронией. — Ты думала — можно просто побежать, наябедничать, и до вечера меня выставят? Юль, ты хотя бы уставные документы почитала что ли, ну на досуге, в перерывах между попытками разобраться, как устроена твоя филькина грамота… Ой, прости, твоя очень важная структура «Рога и копыта».

Она смотрит на меня, и в ее глазах закипает смесь ненависти и растерянности. Она не ожидала такого отпора. Она привыкла, что я молчу. Что всегда сглаживаю углы, не лезу в лобовой конфликт. Что я уступаю.

А сейчас перед ней стоит другая Майя. Та, которой больше нечего терять.

— Ты мне еще за это заплатишь, — цедит сквозь зубы моя бывшая лучшая подруга, пытаясь взять себя в руки и отвоевать маску победительницы.

— Не сомневаюсь, — усмехаюсь. — Но сначала, думаю, тебе стоит сосредоточиться на своей новой ответственной работе. У тебя ведь столько дел. Конференция на носу. Ты хоть знаешь, с какой стороны к ней подойти? Или снова побежишь к Резнику за «ценными указаниями»?

Она молчит. Только тяжело дышит, ее грудь вздымается под шелковой блузкой.

— Ты просто завидуешь, Майя, — наконец, выплевывает она, переходя на «ты», потому что начисто забыла, что пыталась играть с высоких нот. Банально скатывается до уровня базарной бабы. — Завидуешь, что я смогла и без твоей помощи! Думала, что раз ты меня отфутболишь — я просто утрусь и буду довольствоваться местом домохозяйки?! Нарочно всех против меня настроила — сначала Сашку, потом — Наташу, а она была моей подругой! Моей, не твоей! Но тебе же надо забирать у меня все, быть самой лучшей, самой яркой, самой умной и красивой!

Ложь. Наглая, беспардонная ложь. И я больше не собираюсь ее терпеть.

— Я не отказывала тебе в помощи, Юля, — мой голос режет тишину, как скальпель. — Просто ты почему-то решила, что я должна расстелиться перед твоей очередной «хотелкой», потому что твой идеальный брак неожиданно начал трещать по швам. И что самый лучший способ все уладить — снова раз меня поиметь. На мой горбу въехать в свою очередную мечту.

— Это ты во всем виновата! — кричит она. — Это ты разрушила мою семью! Ты всегда была между мной и Сашей! Всегда! Он до сих пор смотрит на тебя, как на икону! Думаешь, я не вижу?! Он никогда меня не любил так, как тебя! Он меня, блядь, никогда не любил!

— Здесь нет зрителей, Юль, никому не нужен твой дешевый спектакль, — говорю я, и в моем голосе нет ни капли сочувствия. Только холодная, усталая констатация факта. — Твоя семья развалилась не из-за меня. А из-за твоих истерик и твоей вечной жажды быть в центре внимания. Ты сама все разрушила. И с Сашей ты поступила так же, как и со мной — ты его тоже просто поимела.

Она хочет что-то возразить, но я не даю ни шанса это сделать.

Подхожу к двери. Мне больше не о чем с ней говорить. Этот в принципе бессмысленная трата времени.

— А Дубровский красавчик, да?

Ее голос останавливает меня у самого порога. Я оборачиваюсь. На ее лице снова появляется та самая торжествующая, змеиная улыбка. Она нашла новый способ ударить.

— Говорят, очень-очень перспективный, — продолжает ядовито, понимая, что попала куда целилась. — Не то что некоторые сбитые летчики.

Юля смотрит на меня в упор. Ждет, что взорвусь? Обнажу еще большую брешь в своей защите?

— Молодой, горячий, свободный, — она проводит рукой по своему безупречному костюму, любуясь собой в отражении стеклянной стены. — Думаю, мы отлично сработаемся. Не только в офисе. Такие мужчины ценят инициативу и здоровую наглость. Как думаешь, Майечка? Может, мне стоит пригласить его на ужин после конференции? Отметить наш общий успех.

Я смотрю на нее. На эту жалкую, отчаявшуюся женщину, которая пытается самоутвердиться за мой счет, отнять у меня даже призрачную надежду на что-то хорошее. И мне становится почти жаль ее. Почти.

Я медленно подхожу к ней. Так близко, что между нами остается всего полшага.

Смотрю прямо в глаза.

И улыбаюсь. Не вежливо, не холодно.

А так, как улыбается хищник, загнавший свою жертву.

И ее лицо снова перекашивается от плохо сдерживаемой беспомощности. Как это так, почему я не бегу с поля боя, почему не пытаюсь сгладить, а вместо этого рушу ее тщательно подготовленный сценарий моего унижения…

— Знаешь, Юля, — говорю тихо, почти шепотом, чтобы каждое слово не просто до нее дошло, а впилось в ее сознание. — Ты права. Он действительно красавчик. И очень перспективный. И ты, конечно, можешь попытаться его соблазнить. Ты ведь у нас мастерица по этой части. Увести чужого мужчину для тебя — как выпить чашку кофе.

Она смотрит на меня и ее губы дрожат.

— Но я бы на твоем месте, — продолжаю сочащимся ядом голосом, — сейчас думала не о молодом, красивом и горячем. А о том, чем ты будешь расплачиваться с Резником за свое «возвращение» и «повышение».

Ее лицо медленно бледнеет.

И без того кривая улыбка сползает, как маска. Юля открывает рот, чтобы что-то сказать, но я отбираю и этот шанс на последнюю реплику.

— Ты правда думаешь, что он сделал это из-за твоих «выдающихся компетенций»? Серьезно? Или что вы с ним — чудесная команда простив меня? — Я неприкрыто издеваюсь. — Ты для него — просто инструмент. Пешка в его игре против меня. И когда Резник закончит, он вышвырнет тебя, как использованный презерватив. Юль, звезда ты наша невъебенная, ну ты же не веришь, что он из тех мужчин, кто делает что-то просто так, правда? Он всегда берет плату. Всегда. И я очень сомневаюсь, что Резник ограничится твоей благодарной улыбкой. Придется платить по счетам, Юль.

Она отшатывается, ее глаза расширяются, руки, которыми она начинает судорожно поправлять прическу, дрожат.

— Так что удачи тебе, дорогая. — Я улыбаюсь шире, почти во весь рот и чувствую, как мое неприкрытое издевательство заставляет ее вздрогнуть. — Наслаждайся своей минутой славы, Юля. Потому что она будет очень… очень короткой.