Читать книгу 📗 "Развод. В плюсе останусь я (СИ) - Ясенева Софа"

В какой-то момент я просто закрываю глаза, утыкаюсь носом ему в мягкий пушок волос.

— Держи меня, ладно? Я сам уже не вывожу.

И в этот момент он вдруг затихает. То ли тепло на него влияет, то ли голос, то ли просто совпадение.

Вечером врач снова заходит, коротко сообщает, что изменений нет. Стабильно тяжёлая. Я ненавижу это выражение. «Стабильно плохая» — вот так это звучит в моей голове.

Сын лежит у меня на груди, малюсенькая ладонь расправлена, будто он пытается удержаться за мою футболку, за меня, за этот мир. И я понимаю: я не имею права развалиться. Я должен держаться. За него. За неё.

За нас всех троих.

На следующий день нас с сыном выписывают. Поскольку торжественной выписки нет, то мы довольно буднично выходим через обычный вход. Никакого хаоса, шариков, родственников с цветами. Только я, пакет с документами и маленький тёплый комочек, уложенный в переноску. Он сопит, будто ему абсолютно всё равно, какой сегодня день и что его мать лежит между жизнью и… я не хочу заканчивать.

В квартире пахнет её кофе. Даже спустя эти дни. Я ставлю вещи в коридоре и прежде чем раздеться, просто стою, слушаю тишину. Каждая мелочь напоминает о Карине: её тапки, свитер на стуле, заколка на полке в прихожей.

Сын вдруг кряхтит. Быстро снимаю обувь, несу его в комнату.

Пеленальный столик стоит готовый, она его собирала. Она стирала эти маленькие бодики. Она выбирала эти мягкие пледы, долго, придирчиво, как всегда.

Обустраиваюсь как могу: развешиваю его сменную одежду, расставляю смеси, подогреватель, бутылочки. Я всё делаю по видео в телефоне: как стерилизовать, как укутывать, как проверять температуру. Чувствую себя учеником, который должен сдать экзамен, но преподавателя нет, и списывать не у кого.

Ночь проходит рвано. Он просыпается каждые два-три часа, а я вместе с ним. Памперс, смесь, покачать, приложить к груди, он ищет, сопит, сердится, утыкается мне в футболку. Я держу, уговариваю, бормочу что-то бессвязное.

Когда он спит, я остаюсь один со своими мыслями.

На следующий день я понимаю, что в четырёх стенах мне просто не выжить. Эта квартира напоминает, что Карины нет рядом. Что я здесь один.

Собираю мелкого: слинг, шапочка, одеялко. Он протестует, пищит, но быстро затихает, прижимаясь ко мне животом, будто ему так спокойнее. Честно, и мне тоже.

Мы выходим на улицу, я вызываю такси и еду в клинику. Я просто не могу сидеть дома и ждать новостей, глядя на её кружку на кухне.

Глава 34 Вадим

Моё появление в клинике производит фурор. Ещё бы. Босс с младенцем на груди, такого они точно не ожидали. Пока я только пересекаю холл, понимаю, что привлёк к себе внимание всей женской части персонала. Абсолютно все женщины сюсюкают с мелким, наклоняются ближе, заглядывают в слинг, едва не падая в обморок от умиления. Кто-то хватает себя за сердце, кто-то прикрывает рот ладонью, будто увидела священное чудо.

И больше всего их поражает то, что я справляюсь с ним самостоятельно.

Как будто у меня был выбор. У меня просто нет другого. Тут хочешь — не хочешь, а будешь справляться. Времени жалеть себя нет абсолютно. Когда рядом маленький человек, который зависит от тебя полностью, жалость к себе — роскошь, которую я не могу себе позволить.

— Вадим Александрович, а как назвали-то? — улыбается сыну администратор Ира, слегка наклоняясь, чтобы рассмотреть его щёчки.

— Пока никак. Вместе решим.

— Это правильно, — кивает она серьёзно. — Как там Карина Витальевна?

— Пока без изменений.

— Хоть бы обошлось, — почти беззвучно шепчет она, перекрестившись.

И у меня внутри что-то сжимается. Конечно, я бы тоже хотел этого. Хотел бы, чтобы от этой веры, от этих тихих надежд хоть что-то зависело. Немного греет то, что столько людей искренне желают Рине выздоровления.

Мы идём дальше по коридору, и я чувствую на себе взгляды. Кто-то улыбается нам, кто-то машет сыну рукой. Он, впрочем, только морщится и крепче утыкается мне в грудь.

Секретарши у меня постоянной сейчас нет, и это тоже отдельная история. Ту, Женю, из-за которой изначально всё и закрутилось, я уволил в итоге. Она отказалась переходить на другую позицию принципиально. Упирала на то, что та ей не подходит, и администратором она работать не будет. График не тот, зарплата меньше. Хотя я предлагал оставить ту, что была. И даже готов был закрыть глаза на некоторые её выходки.

Но эта мадам оказалась той ещё змеёй. Ласковая, услужливая, аккуратная только пока ей это выгодно. Стоило поступить не так как ей нужно, и всё, маска сорвана, наружу вылезло то, что она тщательно скрывала. Сейчас она судится со мной, потому что, по её мнению, я уволил её незаконно.

В общем, на свою голову нашёл геморрой, без которого совершенно точно можно было обойтись. Кто же знал, что милая и ответственная девушка может в два счёта превратиться в злобную женщину, которая пьёт мою кровь?

Хотя если честно, знаю, что виноват. Нужно было всего-то чётко разграничить рабочее и личное. Не закрывать глаза, не позволять ей лишнего, не пытаться разруливать всё «по-хорошему», по-человечески.

Вот теперь и пожинаю плоды своей же глупости. И только одна мысль не даёт покоя: чтобы Рина… всё же простила меня за это.

Я пытаюсь работать, но это похоже на цирк с одним артистом, который одновременно жонглирует, идёт по канату и тушит пожар. Стопка документов, скопившихся за последние дни, растёт как на дрожжах. На столе отчёты, письма, договоры. Всё требует моего решения «ещё вчера».

Но стоит сыну издать хоть один писк, я вздрагиваю. Он дёргается во сне, кряхтит, морщит свой крохотный нос, и мне приходится отрываться от компьютера. Покормить. Поменять памперс. Просто покачать, потому что он так решил.

И каждый раз, когда я наклоняюсь над ним, удерживая голову, или поправляю слинг, у меня внутри что-то переворачивается. Он такой маленький. Такой беспомощный. И почему-то в голове постоянно всплывает одно имя.

Миша. Мишка.

Сначала это происходит случайно, вырывается в мыслях, когда я шепчу ему что-то успокаивающее. Потом уже осознанно. Мне нравится, как это звучит. Тёпло. По-домашнему.

Но я понятия не имею, как к этому отнесётся Рина. Как она посмотрит на то, что я решаю такие вещи без неё. Что я вообще… что-то решаю без неё. Она должна быть рядом. Должна держать его. Должна видеть, какой он.

А её нет. И от этого внутри всё постоянно ноет.

Когда я возвращаюсь домой к вечеру, я настолько устал, что ноги подкашиваются прямо в прихожей. Квартира встречает холодной тишиной, от которой хочется выть.

Но тишина длится ровно семь минут. Потом Миша включает свой ночной концерт.

И всё по кругу: памперс, смесь, качать, укачивать, снова памперс, снова бутылочка, снова качать.

В какой-то момент я даже не понимаю, сплю я или стою посреди комнаты, покачивая его, когда он уже давно затих.

Голова кругом, тело гудит, глаза режет так, будто в них насыпали песка. Но я держусь. Потому что кто, если не я?

Только под утро он засыпает крепко, уткнувшись носом мне в ключицу. Его маленькая ладошка лежит у меня на груди, и в этот момент я вдруг понимаю, что всё. Я пропал.

Я тоже засыпаю, сидя, даже не помня, как.

Будит меня резкий звук телефона. Просыпаюсь, даже не понимая, где я.

Миша начинает ворочаться, недовольно пищит, но я почти не слышу. Потому что на экране — номер больницы.

Горло пересыхает, когда я принимаю вызов.

— Вадим Александрович? — слышится голос врача.

— Да… я слушаю…

И в этот момент я понимаю, что стою на грани. Ещё секунду, и моя жизнь может либо рухнуть, либо начать собираться заново.

Что скажет врач, я пока не знаю. Но знаю одно: я не был так напуган в своей жизни.

Глава 35 Вадим

— Вадим Александрович, я к вам с новостями.

— Слушаю.

Пауза длится всего пару секунд, но мне кажется, что во всём мире на этот миг перестаёт существовать звук.