Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"

— Глянь-ка! — сказал Флориан, изучая меню. — Свиной гуляш в вишневом пиве. Любопытно. Если будет вкусно, возьму у них рецепт. Размещу потом на домашней странице.

Мартин заказал moules et frites [24]. И бутылку вина. Потом спросил:

— Как прошел день? — Идиотская фраза, и он даже не пытался задать вопрос так, будто ему вправду интересно. Знал, что вызовет лавину, но без нее не обойтись, лишь бы побыстрее закончить.

— Как мог пройти мой день? Будто ты не знаешь! Встречался с идиотами. Вот так день и прошел! Ничегошеньки они не соображают. Не в состоянии изменить свою политику, но теперь требуют, чтобы я поменял имя!

— Поменял имя? Зачем тебе менять имя?

— Да не мне. Сейчас объясню. Прежде тебе надо знать вот что: каждый производитель свинины, естественно, стремится на китайский рынок. Китай — крупнейший в мире импортер свинины. Спрос из Китая огромный, это растущий рынок.

— Ну и хорошо. Или?

— Да. Было бы хорошо. Но ЕС неспособен достичь с Китаем соответствующего торгового соглашения. Китайцы ведут переговоры не с ЕС, а с каждым государством в отдельности. И каждое государство полагает, что может в одиночку заключить двустороннее соглашение, оттереть остальных и в одиночку же получить побольше прибыли, но на деле Китай просто всех стравливает друг с другом. Причем ни одна страна в одиночку не потянет заказы таких объемов, о каких идет речь. Даже через много лет. Приведу пример: недавно в корпорации мне позвонили по телефону. Сколько свиных ушей может поставить Австрия?

— Свиных ушей?

— Да, свиных ушей. Звонил кто-то из китайского министерства торговли. Я отвечаю: мы в Австрии ежегодно забиваем пять миллионов свиней. Стало быть, десять миллионов ушей. А он говорит: слишком мало. Вежливо прощается и вешает трубку. Понимаешь: если Китаю требуется, скажем, сто миллионов свиных ушей, то при наличии договора ЕС с Китаем мы могли бы поставить десять процентов общего объема. Но какова ситуация? Двустороннего соглашения с Китаем у Австрии пока нет, коллективный договор со странами ЕС не обсуждается — вот и выходит, что я могу выбросить свои свиные уши, ведь в Австрии они считаются просто отходами. А в Китае свиные уши — деликатес, они пользуются колоссальным спросом, мы же выбрасываем их и радуемся, если изготовитель кошачьего корма забирает их у нас бесплатно.

— Но ведь даже при наличии соглашений производить одни только уши невозможно, для этого нужна целая свинья. Так что из-за китайского спроса на свиные уши никак нельзя выращивать и откармливать такое количество свиней — остальное-то куда девать?

— Ты что, сдурел? Тогда остального не будет. Остальное у нас сейчас. Отходы. Свиные уши — просто пример. Ведь китайцы берут не только окорока, филе, сало, лопатку, это само собой, но вдобавок еще и уши, головы, хвосты, они едят все и берут все. Мало того, наши отходы они покупают по цене вырезки. Иными словами, торговое соглашение с Китаем по свинине означало бы: на двадцать процентов больше оборота с одной свиньи, а на основе спроса — среднесрочный стопроцентный рост, то есть удвоение европейского производства свинины. Вот что такое растущий рынок, понимаешь? Ни у одной отрасли нет таких прогнозов.

— Понимаю, — сказал Мартин и устыдился этого скучливого, вымученно терпеливого, плохо сыгранного вежливого «Понимаю!». Брат посмотрел на него так, что он испугался. И поспешил сказать: — Нет, не понимаю. Раз есть такая возможность, а в Китае такой спрос, то почему…

— Потому что твои коллеги чокнутые. Не имеющие ни о чем представления. Вместо того чтобы принудить государства — члены ЕС передать Комиссии полномочия заключить с Китаем евросоюзное торговое соглашение, а одновременно субсидиями финансировать увеличение производства свинины, они просто наблюдают, как Китай играет в «разделяй и властвуй», и принимают меры по сокращению производства свинины в Европе. Комиссия полагает, свиней в Европе слишком много. Что ведет к падению цен и так далее. То есть что они делают? Меньше субсидий. Даже премиальные платят за прекращение производства. Словом, ситуация в Европе сейчас такая: перепроизводство на внутреннем рынке, ведущее к падению цен, а одновременно блокада по отношению к рынку, для которого мы производим слишком мало. Меры, продолжающие ограничивать производство, и одновременно никаких мер, чтобы выйти на рынок, где мы смогли бы продать вдвое больше.

Тем временем подали ужин.

— Как тебе свинина в вишневом пиве?

— Что? Ах да. Ничего. Так или иначе, теперь нужны инвестиции, причем такого порядка, какой одно предприятие никак не потянет. Словом, субсидии. Не сокращение. Субсидии, наступательная политика роста. Понимаешь? А вместо этого мы получаем лимиты. Защиту животных. Содержание в клетках запрещают, вменяют в обязанность вентиляцию с диффузорами. Система высокого давления…

— Даже спрашивать не стану, что это такое.

— Все это дорого. Сжирает прибыль. Вот смотри, я кое-что тебе покажу. — Флориан открыл папку, которую принес с собой, полистал, вытащил лист бумаги. — Вот: ценовые статистики ЕС по свинине за последнее полугодие. Пятнадцатое июля: падение цен в Европе — минус от восемнадцати процентов. Двадцать второе июля: достигнута низшая точка. Еще бы! Девятнадцатое августа: рынки почти без движения. Девятое сентября: цены на свинину упали на двадцать один процент. Шестнадцатое сентября: курс резко понижается. Двадцать первое октября: цена на свинину падает на четырнадцать процентов… Читать дальше?

— Нет.

— Падение курса, снижение цен, низшая точка, опять падение цен. И никакой реакции со стороны ЕС. С начала года, гляди! Вот! Здесь написано! С начала года по всей Европе ежедневно навсегда закрываются в среднем сорок восемь свиноферм. А у тысяч, пытавшихся устоять, висит на шее судебный процесс из-за затягивания процедуры банкротства. Притом мы можем производить вдвое больше свинины по закупочным ценам за свинью на двадцать процентов выше — нужно лишь координированно инвестировать в инфраструктуру и договориться с Китаем. Но поди объясни этакому господину Фригге. Он мне заявляет, что у ЕС, увы, совсем другие планы насчет производства свинины. Одновременно они запрещают государствам-участникам дотации, поскольку это, мол, искажение соревнования. Ты знаком с этим Фригге?

— Нет.

— Быть не может. Он же твой коллега. Я не понимаю его игры. Слушай: ты должен переговорить с ним, должен с глазу на глаз разъяснить ему, что…

— Флориан! Комиссия функционирует не так, как Австрийский крестьянский союз!

— Вот этого не надо! Чего ради мы тебя тут держим?

— Я одного не понимаю: ты говорил про перемену имени… Чего хотел господин Фригге, какое имя тебе нужно поменять?

— Нет, Фригге тут ни при чем. Это были господа депутаты Парламента. Причем ни одной женщины. Иначе я бы мог малость очаровать, так нет, как нарочно, одни мужики, закосневшие в своей глупости. Из фракции Европейской народной партии. Понимаешь?

— Нет.

— Европейская народная партия. Я ожидал, что буду играть на своем поле, я ведь состою в Австрийский народной партии. Здесь, в Европарламенте, эта фракция по-английски называется ЕРР, European People’s Party.

— И что?

— Ну, я приезжаю сюда как председатель European Pig Producers, то есть тоже ЕРР, понимаешь? У меня мандат обговорить два пункта: субсидии на расширение производства свинины и координацию европейского экспорта свинины. Но об этом мы не говорили ни минуты. Депутаты заявили, что первым делом мы должны изменить свое имя и логотип. Нельзя, чтобы в Гугле, когда ищут Европейскую народную партию, ЕРР, тотчас же возникали только свиньи. Не смейся! Я сказал, это сложно. Мы организация транснациональная, зарегистрированная в полиции каждого отдельного государства-члена. Это немыслимые расходы. Знаешь, что они предложили? Мы ведь называемся The European Pig Producers, вот и должны, стало быть, включить в сокращение «The», тогда мы будем называться ТЕРР. Просто непостижимый цинизм!