Читать книгу 📗 "Охота за тенью - Ведельсбю Якоб"
— Это же Шенген, — шепчет мне Йохан в правое ухо.
Он тоже, видимо, заметил, какая в моем воображении разыгрывается драма.
— Это нам не поможет, если Интерпол послал запрос, — шепчу я в ответ.
И хотя ничто не предвещает досмотра, поскольку Испания входит в Шенгенскую зону и досмотр для граждан других стран Шенгена отменен, сейчас это не гарантия. Точечные проверки проводятся во всех аэропортах мира каждый день, и если они пробьют мой паспорт по базе и в каком-нибудь месте замигает какая-нибудь лампочка, то запустится цепная реакция.
Двери наконец открывают в обоих концах самолета, через узкий люк врывается свежий воздух, и людская толпа приходит в движение.
— Иди как будто ты сам по себе, со мной не заговаривай, — быстро произношу я и устремляюсь следом за крепкой дамой и ее дочкой-подростком. Когда мы выходим из самолета, я предлагаю помочь ей с ручной кладью и поспешно поднимаю ее сумку, прежде чем она начнет протестовать. Однако она дружелюбно улыбается. Я интересуюсь, не в отпуск ли она прилетела, — нет, наоборот, из отпуска, была у своего брата в Париже, у него ресторан на Монмартре, на вершине холма, с видом на город, потрясающее заведение, которое вот-вот получит мишленовскую звезду. Мы проходим через свой гейт, я киваю ей, сбивчиво произношу: Montmartre est agréable, j’adore cet endroit [7], улыбаюсь и одновременно слежу боковым зрением за происходящим, но подозрительных личностей не видно, а она отвечает мне что-то по-французски, не могу разобрать что. Теоретически у нас еще могут проверить паспорта, а потом уже будут выдача багажа и зона таможни, поэтому я продолжаю поддерживать с ней разговор и замечаю, что ее дочь готова сгореть от стыда за мать, которая попеременно краснеет и смеется, и мне все тяжелее дается злоупотребление ее доверием. Вот мы уже и на улице, стоим, залитые солнечным светом, и смотрим друг на друга, я пожимаю ей руку и говорю на своем беспомощном французском, что рад был с ней познакомиться.
— Вот и мой товарищ. Спасибо за чудесную компанию, — говорю я с улыбкой и машу ей через плечо, устремляясь за Йоханом к стойке проката автомобилей.
У джипа опущены стекла, а из магнитолы доносится испанская мелодия. Йохан сидит за рулем, я расслабленно приникаю щекой к черной раме машины, пока горный воздух медленно вызволяет меня из железных тисков нервного напряжения.
— Посмотри только, какой вид, — вырывается у Йохана. Его слова достигают моего сознания, преодолев несколько слоев мыслей, которые скрежещут одна о другую подобно тектоническим плитам.
Судя по голосу, он немного успокоился.
— Должен признаться, я тоже порядком дергался, боялся, что нас остановят, — продолжает Йохан.
— По тебе трудно было догадаться.
— Как подумаю, что снова могу оказаться в испанской тюрьме, так мгновенно обретаю способность с блеском сыграть какие угодно эмоции. Если сидеть там хотя бы вполовину так же приятно, как двадцать лет назад, то сегодня мне уже этого не пережить.
— Как тебя угораздило попасть тогда в тюрьму?
— Я разве не рассказывал? После того как ты с девушками укатил из Гоа, я отправился дальше в Шри-Ланку. Там мне предложили кило двести курительного опиума за четыреста баксов. По тем временам в Европе его можно было продать за тридцать тысяч немецких марок. Жадный кретин внутри меня не смог противостоять такому искушению. Треть я послал по почте на свой адрес в Германии, это все перехватили на таможне. Но я обнаружил это лишь через год, когда вернулся домой. Чертовски въедливая немецкая таможня задержала, кстати, еще и гашиш, который я прикупил в Аиджале, в Индии. Там есть магазины, которые специализируются на изготовлении поделок и сувениров, служащих тайниками для провоза наркотиков. Я купил шахматы, нафаршированные килограммом гашиша, и отправил их на родину. Но там не дураки сидят.
— А что с остальным опиумом?
— Он был у меня при себе, когда я прилетел в Испанию, и меня задержали в мадридском аэропорту. На мое счастье, копы оказались нечисты на руку, большую часть они украли и обвинили меня в провозе ста граммов. За это полагалось полгода отсидки в Карабанчель, крупнейшей на тот момент европейской тюрьме, совсем непохожей на немецкие и датские тюрьмы. Там практически отсутствуют надзиратели, и, если ты загремел в Карабанчель, выживай как хочешь. Все по схеме «выживает сильнейший». Бог меня, к счастью, кулаками не обделил, но досталось мне там по полной, в том числе поймал и пару ножевых. Оказаться после этого в Штаммхайме, в тюрьме для террористов «Фракции Красной армии», было все равно что прокатиться в отпуск. Но тоже тот еще отпуск, как ты понимаешь.
Йохан замолкает и смотрит вперед — на то, как по склонам гор вырастают многочисленные белые и — вкраплениями — красные виллы, похожие на диковинные растения.
Солнце клонится к закату, когда мы добираемся до завода «Рейнбоу медикалс», раскинувшегося на берегу моря неподалеку от Эль-Пуэрто-де-Сан-та-Марии. Территория обнесена металлическим ограждением с колючей проволокой поверху. Я не получил ответа на мейл, посланный несколько дней назад менеджеру по связям с общественностью, и потому, как кролика из цилиндра, извлекаю на свет новую задумку. Мы подъезжаем к стеклянной будке пропускного пункта, и я предъявляю удостоверение.
— Я журналист, а это наш фотограф Йохан. Мы работаем над серией статей, посвященных разработке новых видов вакцины против вируса Эбола, ВИЧ-инфекций и малярии. У нас договоренность об интервью с директором отдела инновационных разработок Лизой Майер.
Смотрю в поросячьи глазки накачанного охранника. На нем бронежилет и автомат, переброшенный через плечо. Он куда-то звонит, долго лопочет по-испански и оборачивается к нам:
— У нас нет сотрудника с таким именем. Мой шеф подойдет и побеседует с вами. Проезжайте, пожалуйста, вон туда и подождите.
Он показывает на пустующую парковку.
Я откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза, поднимаюсь в мягкие облака и приземляюсь на выступ скалы где-то в другой реальности, откуда сверху видны завод «Рейнбоу медикалс» и наш джип, потом планирую вниз на пассажирское сиденье, поворачиваюсь к Йохану и хрипло произношу:
— Я был в гостях у Ханны, моей сестры, когда она открыла свою академию, года три, наверное, тому назад. У нее тогда был роман с голливудским актером, Клуни его зовут, у него там дом. В желтой прессе про это писали, но она не хотела обсуждать со мной эту историю, так что, может, все это и неправда.
— Ты имеешь в виду Джорджа Клуни?
— Да. Она до сих пор красотка и привыкла получать то, во что ткнула пальчиком. Вцепляется и не ослабляет хватку. Я очень беспокоился за нее, когда она была помоложе. Мне не верилось, что такое маленькое жизнерадостное существо, привыкшее, что его буквально носят на руках, рано или поздно захочет показать характер.
Стук по крыше машины заставляет меня вздрогнуть. Седой мужчина в костюме, с кобурой под мышкой, подает знак выйти. Йохан тоже выбирается из машины. Сердце у меня колотится учащенно. У мужчины твердое рукопожатие.
— Альваро, начальник отдела безопасности завода, чем могу служить господам? — Голос с хрипотцой, будто после бессонной ночи с сигаретами и выпивкой. Взгляд, напротив, ясный и настороженный.
— Мы приехали побеседовать с директором отдела инновационных технологий Лизой Майер. Договаривались с ней об интервью на тему вакцин.
— Очень странно, — с расстановкой произносит он. — У нас на предприятии не числится никого с таким именем. Откуда вы?
— Из Дании. Мы независимые журналисты. Мой друг — фотограф.
Йохан кивает поверх крыши.
— У нас есть письмо, подписанное Лизой Майер, из которого ясно, что она работает здесь.
Шеф охраны хмурит брови:
— Тут какая-то ошибка, в высшей степени странная и досадная. Когда мне позвонили с поста, я быстро проверил наших сотрудников в базе данных и могу с ответственностью утверждать, что никакая Лиза Майер никогда здесь не работала.
