Читать книгу 📗 "Дождись лета и посмотри, что будет - Михайлов Роман Валерьевич"

— Красавица, какая красавица.

Это прохрипел тот седой человек. Что я сейчас сделаю? Подойду к ней, возьму за руку, уведу отсюда, мы уедем, как в том фокусе про короля и его дочь. Мне девять лет. Мне девять лет. Не девятнадцать.

Если я подойду к ней, она спросит, тебе чего, малыш, я протяну ей руку, она даст мне конфетку со стола. Это беспомощное и унизительное состояние.

— Смотри, какая красивая невеста.

Мама повторила то же самое. Я сделал вид, что не смотрю на нее, а жду, когда мне покажут фокус. Фокусник достал колоду и начал что-то показывать. Не помню, что именно. Я думал совсем о другом. Я хотел заснуть, чтобы проснуться, когда мне будет хотя бы лет пятнадцать и не останется этой детской беспомощности. Ей будет, наверное, года двадцать три или двадцать четыре.

Встал человек внушительного вида, с тостом. И начал:

— Ах, какая красавица.

Они будто сговорились, чтобы устроить передо мной это представление. И так ясно, что красавица, зачем всем это повторять по сто раз. Вообще показалось, что все это устроено, чтобы посмотреть, что я буду делать. Они до этого здесь сидели и разрабатывали план. Вот, заходят в зал, мы делаем вид, что все нормально, а сами подглядываем за пацаном, смотрим, как он смущается, а затем ржем над ним.

Люди поздравляли, произносили сладкие речи. Там был и ведущий с микрофоном. В один момент он сказал, что теперь сюрприз для всех нас. Дверь в зал снова торжественно распахнулась и резко возник, вбежал, впрыгнул известный певец с растрепанными волосами. Я его много раз видел по телевизору. Он стал дергаться в ритм и петь одновременно. Жених с невестой, а также другие пары, даже мои родители, вышли танцевать, обниматься и медленно прокручиваться на месте. Тоже подозрительный момент. Слишком похоже на фрагмент какого-то фильма. Мы остались сидеть с Фокусником и смотреть на происходящее.

По общей окраске это походило на то первое воспоминание о Новом годе. Темно-бордовое, пронизанное светлыми лучами. Мы находились не в банкетном зале, а в задымленном ангаре, и внутри повисшего дыма были надписи: все обо всем. В этом воздухе — уплотнения, сгущения, похожие на куски чего-то, облепленного мхом. Как погасшие солнца, разбросанные по воздуху. Если подобное увидеть в лесу на земле, или на дне реки, ничего удивительного не будет. А здесь весь этот пылающий амбар заполнен тростником или бамбуковыми шторами, они стоят сплошным забором, как ограждение. Все говорят как шепчут, и говорят об одном: о ней и обо мне. Такого не могло быть, этот шепот чудился. Отчего же все тянулось и замедленно плыло — может быть, реально снимали фильм, а Фокусник сидел и управлял моим вниманием, чтобы я не заметил камеру.

Мы подошли к нашему дому, я попросил разрешить остаться на улице, чтобы подышать воздухом. Мама была против, уже темно, надо ложиться спать, а утром ехать обратно. Но я сказал, что такого воздуха нигде нет, у нас заводской, а в деревне он пахнет животными. Мама разрешила немного побыть рядом с домом, но чтобы никуда не уходил.

Вечером появился новый аромат. Ванильный крем с пирожных растекся по всему воздуху. Я сидел на ступеньках и вспоминал ее: каждый взгляд, каждый фрагмент. Отец был прав, когда говорил про память и внимание, они сцеплены. Внимание помогает памяти не заглушиться в себе, а остаться доступной. Ты можешь возвращаться в свое прошлое и вглядываться в детали.

Вдалеке, там, где вход в банкетный зал, показалась фигура в белом. Мое тело словно ударило жгучее солнце, я дернулся и замер. Не верилось, что это может быть она. Да и общее звонкое звучание усилилось. Может быть, это какие-то внутренние процессы, мое желание и стремление появляется перед глазами как мираж, и все это сопровождается слегка тревожным пением — природа намекает, что ничего этого нет, это как раз работа внимания и памяти, а не реальность как таковая.

Она свернула на ту дорожку, что вела к озеру. Я пошел за ней, держась на приличном расстоянии. Казалось, что я не дышу — дыхание исчезло из-за волнения. Еще звучала музыка — те самые песни, что были внутри зала, только в других интонациях, — и я помнил все слова. Как так получилось, что я сходу запомнил слова всех песен? Или нет, это ведь происходило не в памяти, никаких слов я не запомнил. Дальше было уже темно. Луна разрывалась дорожкой по воде, а так ничего не разглядеть. Она подошла к берегу, скинула с себя белую фату, сняла всю остальную одежду и медленно погрузилась в воду. В этот момент звуки исчезли, как будто она забрала их с собой. Все как в том сне. Да, точно, этой ночью я уже был здесь и все это видел. Неужели это просто повторяющийся сон? Здесь и не холод, и не тепло, воздух слишком плотный, все слишком оторвано от привычной жизни. Может быть, там, за деревьями, все за мной наблюдают. Подглядывают за тем, как подглядываю я.

Она вышла из воды, и в тот момент я смог разглядеть ее отчетливее. Луна касалась поверхности озера так, что выстраивалась подсветка. Она резко дернулась и взглянула в мою сторону. Заметила меня. Сердце заколотилось так, будто его внутри задергали нервной рукой. От страха и неловкости я испугался, что задохнусь. Она набросила на себя одежду, посмотрела на меня, сделала несколько шагов. Я боялся пошевелиться.

— Ну что, все видел?

Я покивал. Она подошла, улыбнулась, взяла меня за руку и повела обратно. Ее ладонь оказалась мягкой и нежной, как и все вообще, как и вся природа, как этот день, как воздух, мысли, и даже память.

Послышалась густая музыка, как из мультфильма. Наверное, мы идем, а про нас снимают мультфильм. За всеми деревьями сидят художники и рисуют наши шаги, наши взгляды. Мы идем в другое царство, в котором будем жить в вечной любви, здесь было тоже неплохо, но там будет еще лучше. Я так и знал, что сегодня что-то случится, и это случилось, я встретил свою возлюбленную, и мы с ней теперь никогда не расстанемся. Даже не будет никакой погони, лишних приключений, десяток в колоде, с понтом под зонтом, мы уже достигли всего, что было предписано.

Внезапно послышался голос мамы. Нет, это было не «вставай, уже утро». Я не спал. Родители бегали по соседним домам и искали меня. Мама плакала, звала, спрашивала у всех подряд, не видели ли меня. Когда увидела нас, сразу же подбежала.

— Вот ты где! Спасибо, Оленька, где ты его нашла?

Она улыбнулась, ничего не ответила и ушла в сторону банкетного зала. Мама меня долго ругала, объясняла, что больше никуда не отпустит, и вообще что я буду наказан за то, что не сдержал обещание и ушел далеко от дома. А я понял, что знаю, как ее зовут. И да, я не сказал пока что, как зовут меня, маму, отца. Раскрыл только одно имя. 17 сентября что-то произошло.

2. Книги

На заводе осталось несколько работающих помещений, они находились в отдалении от остальных, уже разбитых, и спокойно дымили. Дым и небо одного цвета и поглощают друг друга. Если рисовать картину, можно смешать серую, черную и желтую краски, случайно их вылить на лист бумаги, начертить пару коробок, к ним пририсовать трубы — получится то, что видится. Внутри этих коробок огонь, все тлеет и плавится, а внешне они кажутся застывшими.

Мне исполнилось пятнадцать. Наша жизнь сильно изменилась за последние шесть лет. Отца снова посадили, причем надолго. В этот раз никто никакие деньги не приносил, мама пошла работать, сначала продавщицей в магазин, а после на рынок. Первое время она плакала по ночам и в чем-то постоянно себя винила. А затем привыкла. Человек привыкает ко всему — я это уже давно понял.

Кстати, меня зовут Руслан.

Что произошло за эти годы? Не знаю, с чего начать. Например. Я пару лет занимался боксом. У нас был тренер — маленький, хриплый, с вдавленным носом. Звали его Гномом, он всегда недовольно ругался. Собирались в подвале, били по мешкам, затем бегали по природе. Он так и говорил: «Давайте теперь на природу». Мы, разогретые и ровные как солдаты, пробегали по лесу за новыми домами, рядом с болотом. Так три раза в неделю. Гном был реально повернутым на боксе, объяснял, что ничего больше в жизни не надо, только четко чувствовать дистанцию и быстро реагировать.