Читать книгу 📗 "Год без лета (СИ) - Чайка Дмитрий"
— Гороховая каша, — спокойно ответила Креуса.
Арсиноя и Береника вздохнули, но смиренно принялись очищать тарелки, а вот египтянка Хемет-Тауи брезгливо поморщилась. Худая чернявая девчонка четырнадцати лет пока что приживалась в Энгоми плохо, почти не понимая здешних обычаев. К ней уже и Нефрет прикрепили, которая возилась с ней, как с маленьким ребенком, но пока все шло непросто. Царевна была совершенно непробиваема, живя в каком-то своем, непонятном никому мире. Она сейчас носила ребенка, и этот факт не сделал ее характер более приятным.
Серебряная посуда, стоявшая на столе, была достойна царей, зато еда — лавочника из предместий. Размазанная по тарелкам каша, нарезанный тончайшими ломтиками овечий сыр, финики и немного соленой рыбы. Никто не уйдет голодным, но изысков прошлого на столе больше нет и в помине.
— Почему мы должны есть как простонародье? — не выдержала Хемет-Тауи. — Я к вам, матушка, со всем почтением… Но неправильно это. Царская семья — она божественной властью обладает. Чернь родится из грязи и в грязь уходит. Что нам до их страданий?
Говорила она почти без акцента, но несла порой такую чушь, что отец только за голову хватался. Клеопатра поморщилась. Свою невестку она не без оснований считала полной дурой, и терпеть ее не могла, в отличие от своего брата. Ил свою жену обожал, потому как только ее и признавал равной себе. Да и служанки, приехавшие из Египта вместе с молодой царевной, были приучены ровно к тому раболепию, которое он так любил. Хемет-Тауи и ее брат просто нашли друг друга.
— Что нам до их страданий? — недоуменно переспросила Креуса. — Да ты хоть знаешь, Хемет, что сейчас происходит в твоей стране? То тут, то там крестьяне бунтуют. А в Фивах? Рабочие бросили строить храмы, пока им не дадут положенное зерно и пиво. Они уже месяц не получали свое жалование, и их семьи голодают. А еще они угрожают разрушить уже построенные усыпальницы царей. Они просто сидят на земле и не работают(1).
— Не может этого быть! — глупо захлопала ресницами Хемет- Тауи. — Да как они посмели? Отец пришлет воинов, их накажут палками.
— Пока что твой отец послал туда чати Та, — усмехнулась Креуса. — И тот всеми силами изыскивает зерно. Я дам тебе письмо тети Лаодики, почитаешь сама, если не веришь мне.
— Наш государь мудр, Хемет, — не выдержала Клеопатра. — Не тебе обсуждать его приказы. Если бы не его предусмотрительность, мы бы сейчас сидели в осаде, а в пригородах лилась кровь.
— А тетка Кассандра перестала булки есть и похудела сильно, — сказала вдруг десятилетняя Береника, которая свою кашу уже доела и теперь жевала сушеный финик прошлогоднего урожая. В этом году фиников не было тоже. Не вызрели.
— Я знаю, дочь, — ответила Креуса. — Что тут удивительного? Она ведь великая жрица. Она сама должна подавать пример воздержания, иначе люди не поверят ее словам.
— Мне рабыни шепнули сегодня, — захохотала счастливая Береника, — что ее муж ходит злой, как лукканский пират. Я, говорит, замуж бабу в теле брал. А куда тело делось? Где говорит, сиськи? Где задница? Совсем подержаться не за что стало. Говорит, обманули его!
— А она? — Креуса даже ложку до рта не донесла в удивлении.
— А она посохом его по спине! — продолжила хохотать Береника. — Посохом! Я, говорит, покажу тебе задницу, негодяй такой! Ты же сам говорил, что полюбил меня за мои глаза!
Креуса фыркнула в кулак, стараясь не рассмеяться в голос, но поскольку завтрак закончился, она поманила невестку за собой.
— Пойдем, моя дорогая, — позвала она египтянку. — Я дам тебе почитать письмо тети Лаодики. Она написала, что сейчас происходит на юге. Может быть, тогда в твоей голове наступит хоть какое-то прояснение. Ты взрослая женщина, и уже должна понимать такие простые вещи. Ты ведь будущая ванасса. Ну, мне хотелось бы на это надеться…
* * *
В то же самое время. г. Уасет, более известный как Фивы. Верхний Египет.
Чати Та сидел, обхватив голову. Черная туча нависла над ним. То тут, то там вспыхивали волнения, подавить которые удавалось с огромным трудом. Голод, большой голод пришел в Страну Возлюбленную. Снова начали поднимать голову притихшие было жрецы. Перепуганные люди бежали в храмы Амона, но там им говорили, что наказание послано им за нечестивую жизнь. И что виноваты те, кто отверг богов своих предков, начав почитать чужеземного идола. Жрецы стали важные и даже с ним разговаривали сквозь зубы, припоминая старые обиды. Слуги Птаха из Мемфиса намекали, что священный бык Апис как будто бы нездоров, а в Фивах и вовсе разорвали голыми руками немногочисленных почитателей Сераписа. Только это не помогло. Небо все так же было затянуто мутной кисеей, а урожай в этом году обещает быть необыкновенно скудным.
Как и в старые времена, в Египте теперь два чати: один для Верхнего царства, а второй для Нижнего. Та получил юг, а его соперник Пага — север. И тут, около Фив, было горячо. Бунтуют строители и художники. Они прямо сейчас стоят у ворот его дома и ждут ответа на письмо. Та развернул папирус, который прислал ему писец Аменнахт.
— День десятый. Месяц второй времени Перет. Сказано мастерами: «Мы — голодны. Нет нам выдачи хлеба. Много дней пройдёт — не дано». И оставили они место труда. И пошли вниз к дому Мернептаха, Господина Истины. Они говорят начальнику работ: «По причине голода мы пришли. Нет хлеба в домах. Нет масла. Нет одежды. Нет рыбы. Нет овощей для детей наших». Начальники говорят: «Возвратитесь в селение. Сегодня будет дана часть. Остальное — когда прибудет зерно от Дома Владыки». Наутро снова собрались мастера. Они не вошли в место труда. Они направились к южным вратам храма. И говорят: «Да будет сказано Владыке Двух Земель: мы — в нужде. Мы не имеем хлеба». И сели они у врат. И говорили стражам: «Мы не бунтуем. Мы — ищущие хлеб. Мы пришли сюда от голода». Принесены две корзины зерна из хранилища Дома Бога, и даны мастерам. И ушли они в селение на ночь одну. Наутро — снова пришли. Они говорят: «Мало. Не насыщены. Не всё положенное дано нам. Пусть будет дано полностью. Как положено мастерам Чертога Вечности. Как было при отцах наших».
— Великие боги, помогите мне! — чати тоскливо посмотрел на папирус, отложил его и взял в руки следующее донесение. Беспорядки эти идут не одну неделю.
— На следующий день мастера поднялись и пошли к дому хенеба, градоначальника Фив. Они сказали тамошним чиновникам: «Мы — мастера Чертога Вечности. Мы делаем работу Владыки. Но не получаем свою долю». И было обещано им. Мастера говорят: Каждый раз — слово, и каждый раз — малость. Наши дети плачут. Мы не войдём в место труда'. И прибывает к ним верховный писец Некогем. Он спрашивает мастеров: «Что желаете?» Они отвечают: «Хлеб. Масло. Одежда, положенная в этот год. И чтобы это было вовремя». Некогем говорит: «Я напишу Владыке. Я пошлю гонцов в город. Сегодня будет дана часть.(2)»
Та поднял тоскливый взгляд на писца, каменной статуей стоявшего рядом. Писец смотрел в пол, выражая своим видом всяческое желание угодить господину. Да только чати не провести. Радуется, негодяй, что теперь не ему разбираться с этим. Свора сытых бездельников не может успокоить обнаглевшую чернь. Все приходится самому делать.
— Они еще не ушли? — с надеждой на чудо спросил Та.
— Нет, господин, — склонился писец. Это и был тот самый Некогем. — Они ждут, когда величайший удостоит их своим вниманием.
— Передай, что я сейчас выйду, — скорее просвистел, чем сказал чати, пытаясь успокоить нарастающий с каждым мгновением гнев.
Всякое случалось в Стране Возлюбленной за прошедшие тысячи лет, но чтобы такое! Чтобы рабочие запирались в храме Тутмоса III, пытаясь добраться до запасов зерна! Чтобы они угрожали разрушить уже построенное! Здесь, у ворот его дома, стоят самые разумные из мастеров. Они пока что просят. Чати встал, перебросил через плечо шкуру леопарда и поправил золотую пластину на груди, где было выбито имя фараона. Та взял посох и решительно вышел из дома. Он немолод, здоровье все чаще подводит, но спина его пряма, а взгляд грозен. Чати вышел из ворот, и десятки людей склонились перед ним, показав голые спины. Да, как хорошо, что они еще готовы договариваться…
