Читать книгу 📗 "Год без лета (СИ) - Чайка Дмитрий"
Теперь в этом храме стоит красивый такой Гефест, каменным спокойствием черт напоминавший моего сына. Бог-Кузнец — древнейший на Кипре, его тут почитают как бы не сильнее, чем Великую Мать. Все эти ахейские Аресы и Диво, да и новомодные Серапис с Гермесом в глубине острова особенной силы не имеют. Там исконного бога, которому поклонялись далекие предки, ставят превыше всех. Потому-то анекдотичное вроде бы решение назначить сына жрецом Гефеста имело далеко идущие последствия. Его авторитет среди ремесленного люда взлетел до небес. Особенно когда из храма стали интересные штуковины выходить. Например, механические замки разных конструкций. Ил, долгие зимние месяцы проводивший в Энгоми, мог часами сидеть, в полной тишине собирая какой-нибудь затейливый механизм. Это единственное дело, которому он отдавался всей душой. Этот нелюдимый, неразговорчивый парень постепенно переделал всю нашу артиллерию, заменив станины из кедра на ясеневые. Как он пришел к правильному решению? Да самым простым способом. Он перебрал десяток пород дерева и сделал несколько сотен выстрелов, с маниакальной методичностью фиксируя результаты. Ясень оказался лучшим из всех. У него вязкая, пружинистая древесина, бесподобно подходящая для этой цели.
Ил и сейчас занят, делая главный проект своей жизни. Я поначалу не верил, считая его затею безумной блажью. Но он корпел над своей работой несколько лет, пока не получил что-то, что может мне показать. Наверное, наука — это единственное, когда ослиное упрямство, примененное в нужном месте, дает великолепные плоды. Ил, услышав от меня когда-то, что можно с повозки расстреливать пехоту, загорелся не на шутку. В средствах он не ограничен, во времени тоже. Так почему бы и нет.
— Смотри, отец, — скупо улыбается он, а меня аж пот пробил.
— Что это за ужас? — только и смог вымолвить я. — Я тебе про тачанку рассказывал, но это…
Передо мной стояло что-то вроде античного полибола, только уж очень здорового. Я рассказал сыну все, что знал о Дионисии Александрийском и его изобретении. И после моих косноязычных пояснений несколько толковых мужиков с прямыми руками собрали этого монстра, соорудив даже зубчатые шестерни и первую в мире цепную передачу. Наверху поставили конический короб, куда, видимо, будут засыпать снаряды. Но тут имелась некоторая тонкость. Античный полибол бил небольшими стрелами, делая до 40 выстрелов в минуту, и при этом оставался штукой довольно громоздкой. Этот же монстр заряжается короткими копьями, и на чем его нужно будет доставлять к полю боя, я даже представить себе не мог. Наверное, упряжкой быков. Собственно, этими сомнениями я с сыном и поделился, вогнав его в немалое смущение. Вот проклятье, нетактично вышло. Художника любой может обидеть, а он работал несколько лет, разбив в процессе десяток прототипов.
— Все правильно сделали, — хлопнул я его по плечу. — Для настоящего боя вы все равно другой построите, когда учтете все ошибки.
Я кое-как выкрутился, а сын расцвел довольной улыбкой.
— Тащите его на полигон, — сказал я. — Хочу в деле увидеть.
Как я и думал, понадобилась упряжка быков и три дня. Скорострельный монстр пришлось сначала разобрать, а потом собрать заново, переместив его на немалой телеге. Тестировали «многомёт», а именно так переводится с греческого слово полибол, в пустынном отдалении, для чего построили мишень из деревянных щитов. Народу было немного: я, Абарис, Ил, мастера, носившие звание младших жрецов Бога-Кузнеца и два быка, меланхолично тыкавшиеся носом в землю, подъедая не по-весеннему скудную траву.
Деревянная станина длиной в восемь шагов, лук с размахом плеч в два метра и вертикальные бронзовые цилиндры, в которых прятались от солнца, которого не было, скрученные пучки воловьих жил. Таков был этот механизм, поражавший своей грубой простотой. В движение его приводил здоровенный ворот, похожий на колодезный, к рукояти которого встал немногословный широкоплечий мужик. Он выразительно посмотрел на Ила, ожидая команды. В короб положили два десятка коротких копий с древком толщиной в большой палец, с тяжелым четырехгранным наконечником.
— Готово, господин катапельтофорос! — по-уставному отчитался жрец.
Ил навел полибол на мишень, тренькнул зачем-то по толстенной тетиве, набрал воздуха в грудь и скомандовал.
— Балле!
Второй жрец начал крутить ворот, выдав непривычный металлический скрежет, и плечи лука с глухим стуком ударились о станину.
— Стук!
— Стук!
— Стук
Вращение ворота тащило на себя тетиву, стрела летела в мишень, а на ее место из короба падала новая, которая тоже летела в сторону мишени. Деревянный хруст досок слился в один сплошной треск. Да… Этот агрегат впечатлял. Не сорок выстрелов с минуту, конечно, но уверенных десять. Он даже боезапас израсходовать не успел. На двенадцатом выстреле в нем что-то хрустнуло, и полибол замолчал.
— Великие боги! — ошеломленно прошептал Абарис. — Страсть-то какая! Я, царственные, стыдно признаться, едва в штаны не навалил. Я раньше думал, что штаны нужны для того, чтобы на лошади скакать удобней было. Ан нет! Бесценная штука, оказывается. Нехорошо, если люди увидят, как сам стратег войска обгадился. А в штанах и не так заметно вроде…
— Прости, отец, — ко мне подошел пунцовый от стыда Ил. — Мы там один узел недоработали. Крепление сорвало. Мы поменьше полибол сделаем.
— Не надо поменьше, — пришел в себя Абарис, с детским восторгом разглядывая пробитые насквозь доски. — Этот мне оставьте. Я его хочу!
— Ну уж нет, — усмехнулся я. — Я уже знаю, куда его отправлю. А сломался он из-за того, что излишне мощный. Сделайте еще один вариант, под тяжелую колесницу. Я тебя уверяю, сын, если он в бою хотя бы час продержится, этой штуковине цены не будет.
Глава 5
Год 17 от основания храма. Месяц пятый, Гермаос, богу, покровителю скота и торговцев посвященный.
Почитать газетку после обеда — святое дело. Особенно когда тираж газеты — всего триста экземпляров, и она представляет собой кусок бумаги чуть больше стандартного формата А4, покрытый буквами с двух сторон. Новостей у нас не слишком много, а потому выходит она раз в месяц. Чаще писать просто не о чем. Специально для нее придумали шрифт из свинца и пресс, которым придавливают к странице набор. Жутко трудоемкое занятие, оказывается. И вроде бы несложно, ан нет… То чернила мажутся, то бумага попадется с непроваренной щепкой. В общем, игрушка для богатеев, потому как стоит газета серебряный обол, что, в общем-то, весьма немало. Ну а с другой стороны, выручка в пятьдесят драхм в месяц позволяет содержать и пару прощелыг с бойким пером, и мастера-печатника. Раскупают тираж полностью, и причина этому вовсе не тяга к новостям, а престиж, который обладание этой самой газетой дает. Я, подумав немного, сделал так, что постоянная подписка на газету стала подобием вступления в закрытый клуб. Ее специальный слуга, одетый в форменный кафтан, доставлял на дом счастливчика к вящей зависти всех его соседей. Тем приходилось покупать ее в редакции, а в этом, как ни крути, нет ни малейшего пафоса. Мы, надеюсь, перейдем когда-нибудь на другие формы работы, но пока что подавляющая часть населения вообще читать не умеет, пользуясь услугами глашатаев у храма Великой Матери.
— Та-ак! — протянул я, держа в пальцах сероватый листок. — Что тут у нас? Его величество ванакс в неизменной милости своей провел моления в храме бога Диво… Наследник Ил провел моления в храме Гефеста… Царевна Клеопатра провела моления в храме Великой Матери. Государи наши просили богов о… Да что за бред!
Я даже расстроился. Вот поэтому и нужно силком людям эту газету впихивать. Ну, не о чем ведь читать. Я позвонил в колокольчик, и передо мной возник секретарь, склонивший рано лысеющую макушку в поклоне. Кстати, вообще ни одного случая не помню, чтобы я позвонил, а он не зашел. Он что, в себя ходит?
— Вызывал, государь? — выпрямился он.
— Газета, Архий! — показал я ему лист. — Что думаешь о ней?
