Читать книгу 📗 "Год без лета (СИ) - Чайка Дмитрий"

Они зашли в мой кабинет ровно в означенное время, и я с удивлением любовался той, с кого, по всей видимости, Анхер ваял статую Немезиды. Ту самую, от созерцания которой впечатлительные особы теряют аппетит, спокойный сон, а иногда и сознание. Худая как хлыст, с крючковатым носом и круглыми совиными глазами, она была чрезвычайно некрасива. Но думать об этом я перестал ровно в тот момент, как только она заговорила. Чеканная, экономная речь, железная логика и безупречная аргументация. Елки-палки! Да это же не баба, а чистый бриллиант! А ведь я заметил, что энное количество лет назад один ушлый, но довольно-таки заурядный купец воспарил вдруг в небеса, проявляя неимоверную прыть. А у нас вон кто серый кардинал, оказывается.

— А скажи, почтенная Цилли-Амат, — спросил я ее. — У царя Шутрука, как ни крути, пятьдесят тысяч войска. Ты его пятью тысячами не побьешь никак. Невозможно это.

— Шутрук стар, государь, — спокойно ответила она. — За Двуречьем присматривает его сын, Кутир-Наххунте. Знать Вавилонии царя Эллиль-надин-аххе посадила, но все знают, что тот слаб. Царь Эллиль не сможет выплатить наложенную на него дань, а значит, вот-вот начнет войну против Элама. Войну он проиграет, и эламиты его уничтожат. Трон опустеет.

— И тогда? — заинтересованно посмотрел я на нее.

— И тогда, когда эламиты уже победят, ударим мы, — ответила эта необыкновенная женщина. — Ровно в тот момент, когда обе стороны истощат свои силы. Если ударить раньше, то мы принесем победу либо одному негодяю, либо другому. Ну и зачем бы нам это было нужно?

— А кто править будет? — с любопытством спросил я ее. — В Вавилонии испокон веков цари были. И без твердой власти ни каналы, ни дамбы обслуживать не получится. Развалится ваша олигархическая республика.

Ни она, ни Кулли не поняли, что я сейчас сказал, пришлось пояснить.

— Олигархия на ахейском — это власть немногих. А республика это на языке… А, вы все равно не знаете этого племени… Это когда управляют выборные чиновники, а не цари. В Вавилонии власть всегда была сильной и даже жестокой. И все потому, что люди, как муравьи, должны исполнять свой долг. Если они этого делать не будут, то разрушатся дамбы, затянет илом каналы, и тогда упадут урожаи, и наступит голод. Республика для этого подходит не слишком хорошо, в вот сильная царская власть подходит прекрасно.

— А разве сейчас власть в Вавилонии сильна, государь? — спросила меня она, грустно усмехнувшись. — Власть есть только у храмов, но эламиты и их грабят нещадно. Они не почитают наших богов и увозят их статуи в Сузы. Так враги крадут нашу силу. Народ черноголовых плачет. Он думает, что боги покинули землю у Великих рек.

— У меня есть серьезные сомнения в твоем плане, почтенная, — я задумчиво побарабанил пальцами по столу, — но я не стану говорить нет. Сейчас нельзя лезть в эту заваруху, пока что нужное время не наступило. Ты, Кулли, можешь сходить в земли восточнее Ассирии. Туда пришла с севера новая сила. Они подвинули касситов и лулубеев. Ассирийцы называют их матай. Мне они известны как мидяне или арии. У них отличные кони. Пригони несколько табунов, и тебе не придется думать о том, как кормить своих слуг. А ты, почтенная Цилли-Амат, должна будешь поехать к верховным жрецам храмов Мардука, Иштар и Шамаша. Ты должна узнать, поддержат ли они такое решение.

— Они не станут разговаривать с женщиной, господин, — удивленно посмотрела она на меня.

— Они будут разговаривать даже с моей Муркой, — показал я на нахальное животное, дрыхнувшее около камина, — если у нее будут полномочия посла Талассии. А я тебе такие полномочия дам. Уверяю, они не только станут разговаривать, они тебе еще и в рот заглядывать будут. Жрецы понимают, что сейчас помочь им смогу только я. Если они тебя поддержат, ты встретишься с крупными купцами. А потом, через год, может, через два, мы снова вернемся к этому разговору.

— Почему через два, государь, осмелюсь спросить… — она удивленно посмотрела на меня желтоватыми глазами ночной птицы.

— Солнце должно засиять снова, — ответил я. — Должен снова созреть ячмень. Иначе, чем кормить армию в походе? Да и царь Шутрук к тому времени умрет, а с его сыном у меня никаких договоров нет. Нам нужно будет договариваться заново.

— А с сильным противником договариваться невыгодно, — впилась она в меня совиными глазищами. — Лучше его сначала ослабить.

— Безусловно, — кивнул я. И правда, не женщина, бриллиант. Повезло Кулли.

Глава 4

Год 17 от основания храма. Месяц четвертый, Пенорожденной Владычице посвященный, повелительнице змей, победы приносящей. Энгоми.

Если солнце не светит, то и гелиограф не работает. Эта несложная истина известна мне уже год как. Сидим без связи, как будто не в просвещенном Бронзовом веке живем, а в каком-то Каменном. Питаемся редкими письмами, которые по Кипру возят конные гонцы, а из других земель раз в месяц доставляют почтовыми корабликами.

Зима давно прошла, но первые листья на деревьях только-только начали робко распускаться, опаздывая чуть ли не на месяц. На улице холодно, а навигация в сторону юга, которая в это время года уже работает вовсю, все еще остается рискованной. На север пока не плавает вообще никто, по-дедовски ожидая восхода Семи Сестер. Откровенно говоря, плавать стало особенно незачем. Торговля пала. Никто не тратит денежки, а зерно и масло — основа, из которой у нас проистекает любой бизнес, — ценятся теперь куда больше, чем серебро, ткани и стекло. Все еще неплохо продается оружие, и причина этого банальна до невозможности: кровь по окраинам льется рекой. А когда станет понятно, что и в этом году урожая не будет, голодный люд валом повалит на юг. Туда, где тепло и растет олива.

Я снова стою на башне акрополя и смотрю на панораму города, покрытого мутным маревом ледяного тумана. Порт непривычно пуст, а все горожане или чинят сети, или плетут сети, или стройными колоннами идут на юг острова. Там, у мыса Греко, в двух часах от столицы — самое рыбное место Кипра. Сезонная миграция тунца уже началась, и у нас отбоя нет от желающих поработать. На путине кормят и дают дополнительные талоны. Все марш-броски легионеров у нас тоже идут в то направление. Целые когорты упражняются в метании пилумов по мишеням, используя для этого гарпуны и тунцовые туши. Ни один еще протестовать не посмел. У меня, слава богам, не воины, а солдаты. Знатные воины меня за такое глумление на копья подняли бы. А тут ничего, вкалывают до кровавого пота и ни слова не говорят. Понимают, что для самих себя стараются.

Люди начали есть тунцовый ливер, которым раньше даже собаки брезговали. Печень вымачивают в соленой воде, отваривают, сливая воду, а потом понемногу добавляют в пищу. Без этого ее вообще есть невозможно, отравиться проще простого. Впрочем, когда жрать нечего, еще и не то съешь. Потому как в этом году даже вездесущая лебеда, основа всех наших салатов, и та не уродилась. Ей, оказывается, тоже солнце нужно. Ну кто бы мог подумать.

Кто-то стоит за спиной, я это чувствую. Или Креуса, или Клеопатра. Никого другого ко мне без доклада не пустят. Если обнимет сзади — Креуса, если шаловливо закроет ладонями глаза — Клеопатра. Она, хоть и замужем, все еще большой ребенок. Пятнадцать лет, ну что вы хотите. Да, это Клеопатра.

— Угадай, кто, — раздался звонкий девичий голос.

— Наверное, это царь Одиссей, — искрометно сострил я и услышал заливистый смех.

— Да, пап! Почему Одиссей-то? Он не будет тебе глаза закрывать!

— Да мне их, кроме тебя, вообще никто не закрывает, — ответил я ей. — Чего тут угадывать! Ну ты сама подумай, дочь. Кто посмеет-то?

— Скука с тобой, — фыркнула она.

— В храме была сегодня? — спросил я ее.

— Ага, — ответила она. — Тетку Кассандру замещала. Она приболела что-то. Кашляет.

— Мед с маслом — первое дело для больного горла, — ответил я. — И горячий чай. Как у нее с мужем-то?

— Да хорошо все, — махнула рукой Клеопатра, кутаясь в пелеринку из горностая. — Ругаются, не без этого. Она ему в новом образе не нравится.