Читать книгу 📗 "Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Выхожу из детской, тихо прикрываю за собой дверь. В гостиной полная тишина. Иду на кухню, наливаю себе стакан воды. В кармане вибрирует входящее — от Крис.

На экране — снова ее фотография. Она сидит у себя в квартире, на диване, завернутая в клетчатый плед, как в кокон. На коленях — чашка с чаем. Рядом — коробка с пончиками. Один она уже надкусила, и на верхней губе остался смешной след от крема. Глаза у нее чуть сонные, волосы растрепаны, но она улыбается. Так искренне, так наивно, что у меня внутри что-то теплеет.

Барби: Соскучилась, Тай. Ужасно. Это ты виноват, что все пончики без тебя — не вкусные.

Я усмехаюсь. Моя невозможная, колючая Барби, которая читает книжки диким кошкам и ревнует меня как дикая.

Пальцы сами начинают набирать ответ: «Тоже скучаю, коза. Пончики — это только начало. Скоро…»

Закончить не успеваю буквально на полуслове перебивает звонок от Дэна.

Да что у него там за недержание, блядь?

Я хмурюсь, принимая вызов.

— Уже в клубе, жду, — голос Дэна звучит резко, без предисловий. — Ты через Канаду сюда что ли едешь, Авдеев?

— Я только что уложил дочь спать. Буду через час.

— Не тормози.

Его нетерпение меня бесит. Я не люблю, когда меня торопят. Особенно когда я мысленно уже переключился на Крис и в голове заплясали картинки — одна пиздатее другой, и все с ней голой в главной роли.

Но я знаю Дэна. Если он говорит «срочно», значит, земля горит под ногами.

— Еду, — бросаю я и сбрасываю звонок.

Дорога до клуба занимает двадцать сорок. Я лечу, игнорируя скоростной режим, стараясь не сильно нарушать правила. Глухое, неприятное предчувствие скребется где-то под ребрами. Вся та легкость, то тепло, что подарил мне вечер с дочерью и смешная фотка Барби, испаряются, как дым.

В клубе аншлаг. По воскресеньям тут всегда так. Но наверху. В моем ВИПе, слышно только отдаленный гул и здесь уже пиздец накурено — в пепельнице на столе столько окурков, как будто кроме моего лучшего друга здесь еще десяток невидимых курильщиков. Дэн сидит в кресле, спиной ко входу. Перед ним на столе — ноутбук.

Невидимый сигнал — если он привез свою «рабочую лошадь», значит, пиздец уже случился, и вопрос стоит в количестве последствий. Что-то мне, судя по взгляду Дэна, уже прилетело, но какого-то хрена я еще не понимаю, что и куда именно.

— Что за похоронная процессия? — спрашиваю я, садясь напротив.

И я вижу в его глазах то, чего не видел уже очень давно. Какую-то мрачную, тяжелую решимость.

— Дэн, блядь…?

— Авдеев… слушай… — начинает он, и его голос звучит непривычно сипло, — ты знаешь, что мы друзья. Больше чем друзья. Ты мне как брат, Вадим. Все, что я делал и делаю — я делаю ради тебя. Ради твоей безопасности. Ты должен это понимать.

— Дэн, — чувствую, как внутри нарастает раздражение. — Хватит мять булки. Выкладывай. Кто под меня копает на этот раз?

Он смотрит.

В упор.

Как будто ему до сих пор не уверен, что нужно открывать рот.

В гул музыки с танцпола врезается стук каблуков — официантка приносит мой «фирменный коктейль» — минералку с лимоном. Зажимаю стакан в ладони, мысленно начиная обратный отсчет от трех. Если Дэн не откроет рот — я из него, блядь, все это дерьмо вытрясу.

— Девочка, которую ты ебёшь… — Он как чувствует — начинает говорить ровно после моего мысленного «один и пуск».

Какого…?

— Она не Кристина Барр, Авдеев.

Мои пальцы сжимают стакан как клещи, так, что ребра выжженного рисунка намертво отпечатываются на ладони.

— Она Кристина Таранова.

«Девочка, которую ты ебёшь — Кристина… Таранова».

Мой мозг гоняет это дерьмо со скоростью света, пытается стереть острые грани об мой рационализм. Да какого хрена?! Какая в пизду «Таранова»?!

Дэн открывает ноутбук, разворачивает экраном ко мне — и откидывается на спинку дивана.

Взглядом дает понять — жри это дерьмо сам, я уже наелся.

Никогда за все свои тридцать восемь лет я не прятал голову в песок — всегда все дерьмо встречал в лобовую, типа, если сразу и с разбега — то и последствия как-то не так ёбнут. Но в этот раз тупо… тяну время. А может ссыкую? Не хочу открывать глаза, потому что тогда — все, жопа. Прощайте мосты назад.

Но фото — Крис.

В темном зале, явно на сцену, возле шеста.

Практически голая. Хотя, какое, нахуй, «практически», если эти крохотные нитки и треугольник ткан между ног даже трусами назвать сложно, а кроме них на ней — больше ничего. Только свет софитов и отдаленные тени рук, которые ложатся на ее грудь, как будто лапая.

— Какого. Хуя. Дэн? — Каждое слово — как осколок стекла, режущий горло.

— Она танцевала стриптиз, — говорит Дэн, и его слова, как гвозди, вбиваются в мой мозг. — В крутом клубе в Лондоне. Я тоже не сразу узнал.

— Не сразу? — у меня в башке — хулиард вопросов. Так много, что даже не знаю, с которого начать. — Дэн…

Он сразу понимает мою предупреждающую паузу.

— Она сама на меня вышла, — говорит это — но смотрит не на меня, а куда-то в сторону. — Рассказала слезливую историю про то, что ты, такой придурок, убил ее любимого папашку, а я — мудак, тебе в этом помогал. Сказала, что из-за нас мачеха выгнала ее из дома и она буквально оказалась на улице. И что… ну, в общем, мечтает о том, чтобы устроиться на приличную работу, но если там узнают, что она раздевается за деньги — ее в приличный офис даже на пушечный выстрел не пустят. Сказала, что я обязан ей помочь, потому что это и моя вина тоже, что…

Дэн машет рукой, типа, дальше уже рефлексия.

Я перевариваю.

Медленно. Впервые в жизни мой работающий как швейцарский механизм мозг дает сбои — шестеренки проворачиваются со скрипом, пока я листаю фото, на каждом из которых — моя Барби.

Голая.

Пошлая.

И с ёбаной штангой в соске.

— Это я ей доки на имя Кристины Барр сделал, Авдеев, — признается Дэн, — организовал пару левых рекомендаций, чтобы она устроилась в американский офис.

— Тогда понятно, почему служба безопасности не нашла к чему прицепиться, — говорю на автомате, пока фотки на экране меняют тональность.

Это явно селфи — с лужайки перед универом, в короткой юбке и гольфах, где Кристина улыбается в камеру так… как, блядь, она улыбалась на тех фото, которые прислала мне сегодня. Абсолютно, блядь, так же. Я уверен, что если тупо наложить фотографии одну на другую — не будет никакой принципиальной разницы.

— Это откуда? — показываю Дэну то фото, где она получилась особенно милой — в шарфе, смешной дутой куртке и длинных полосатых гольфах поверх лосин.

«Скажи, что это она не тебе присылала, ради, блядь, бога…»

— Это… ну… типа, она скидывала, когда просил, — нехотя отвечает Дэн. Мы сто лет дружим, он знает, что означает моя перекошенная рожа. — Авдеев, блядь, да тебя тогда на горизонте ее жизни вообще не было!

Я поднимаю на него взгляд. Холодный. Пустой.

— Ты ее трахал?

Вопрос звучит глухо. Как будто не я его задаю.

Дэн вздрагивает. Мотает головой.

— Нет. Клянусь, Авдеев, нет. Ни хрена не было. Она… не подпускала. Держала на расстоянии. Динамила по полной.

— А что было? — Я захлопываю крышку ноутбука — хватит с меня этого дерьма. Подаюсь вперед, упираясь локтями в стол. Пальцы сжимаются в кулаки.

Дэн кривится.

— Да так… пару раз… трогал. За сиськи, за задницу. Она позволяла. Дразнила. Но не давала. Говорила, что не готова.

Башка взрывается картинками. Мерзкими и прилипчивыми.

Его руки на ее теле. На том самом теле, которое я целовал, которое ласкал.

На теле, которое я считал своим.

Я чувствую, как желчь подкатывает к горлу.

Глотку стягивает острая потребность вцепиться в кого-то зубами.

Хотя, почему в «кого-то», если моя дурная звериная сущность уже нашла жертву.

— Блядь, Авдеев, не смотри так на меня — ни хуя не было после того, как она залезла к тебе в трусы!

В моей голове — взрыв. Миллиарды осколков памяти разлетаются в стороны. Каждое ее слово, каждый жест, каждый взгляд — все приобретает новый, уродливый смысл.