Читать книгу 📗 "Дождись лета и посмотри, что будет - Михайлов Роман Валерьевич"
Как же это хорошо, тепло и нежно. Можно не сомневаться, они этой байдой приторговывают. По вечерам к больнице подъезжают тачки с тихими пацанами, эти санитары, не снимая халатов, ныряют внутрь и раскладывают там ампулы. Надо же на что-то жить. А пацанам надо греться. Никто не осудит.
Очнулся привязанным к кровати. Прошли, наверное, сутки. Никаких снов даже, как будто какая-то огромная темная сущность проглотила и оставила звенеть.
Зашел Эдуард Петрович, спросил, что вчера случилось. Да, все помню, и мне очень стыдно. Реально, мне стало стыдно. Зачем докапывался до соседей? Сказал, что больше не повторится, извиняюсь. Меня развязали. Попросил прощения у соседей, но они ничего не ответили. Прошел по коридору, нашел тех санитаров, тоже извинился, они ухмыльнулись, типа без проблем, это нормально. Поинтересовался, что они вкололи. А что? Кайф, да? Ну да.
Случились какие-то позорные три недели. Полная беспомощность. Каждый эпизод — какой-то стыд. Ну, кроме того, что поучаствовал в спектакле Эдуарда Петровича, в том самом зале. Я делал свет, расставлял лампы, включал-выключал день и ночь. Понял, что не хочу сюда возвращаться, надо выстроить жизнь так, чтобы больше здесь не появиться.
13. Карнавал
За эти два месяца Ласло ничуть не изменился. Да он вообще не менялся никогда, сколько его помню. И работа с Мазаем не особо на него повлияла. Когда я зашел, он обрадовался, сказал, что скоро все растает, уже по воздуху размыто тепло.
Рассказал ему про больницу, немного, кратко. Не хотелось все это разжевывать и снова проговаривать. Когда закончил фразой «Я больше туда не вернусь», Ласло резко закивал.
У Кальмара теперь своя точка на рынке, они с матерью и братьями торгуют всякой зеленью, типа петрушки. Лешу Трубу закрыли, и вышло довольно смешно. Его взяли с пакетиками, и сказали, что если сдаст всех, кто в теме, то отпустят. Он сдал, а его все равно закрыли.
Ласло сказал, что много вспоминал то утро, когда сжег книгу. Проснулся тогда, и почему-то это сделал. Появилось предчувствие, что сегодня кто-то кого-то сожжет, либо он книгу, либо она его. Когда он это говорил, на кухню зашел Картограф. Я даже не знал, что он вернулся и поселился в другой комнате.
Картограф услышал последнюю фразу Ласло и сказал «правильно, пойдем». Он провел нас в ванную, затем сбегал в комнату, принес кучу исчерченных карт с красными стрелками, елочками, обведенными и заштрихованными названиями. Высыпал все это в ванну, достал зажигалку и поджег.
Вспыхнуло такое высокое пламя, что мы даже выбежали. Картограф задорно захохотал и добавил «либо ты, либо тебя».
Там наверняка были карты военных действий, в которых побывал Картограф. Или нет. В любом случае, было неловко спрашивать.
Так можно расправляться со своим прошлым.
Картограф рассказал, как такой же огонь разлетается по домам и сжигает память. Все горит на разных этажах, огонь гуляет, перетекает. Бывает нижний и верхний огонь, они по-своему перемещаются.
Мы стояли, смотрели на догорающие бумаги. Чувствовалось, что происходит нечто важное. Если не для нас Ласло, то для Картографа точно.
Опять же, этот момент можно детально описать. Через слияние огня и освещения, красно-желтые цвета, наши взгляды. Если бы писал большой роман, так бы и поступил. Все это проникло бы в воображении читателя как живые картинки. Но нет желания. Сожгли и сожгли. Не стоит на этом подробно останавливаться.
Качалка — передача «В мире животных», потные существа плавают по линолеуму туда-сюда, иногда залипая перед зеркалом и любуясь собой. Ложатся, двигают железные палки, кряхтят. Еще и красуются друг перед другом.
Решил тоже заниматься в качалке, тоже кряхтеть и любоваться собой в зеркале, разглядывая кубики на животе. Как вернулся в Москву, сразу нашел подходящее место в подвале многоэтажного дома.
Спорт меня подтянул. За месяц ни одной депрессивной чепухи, ни одной качки, ничего. Мы с Ласло сходили в универ, даже послушали пару лекций. Ласло сказал, что там люди учат одному: прятаться. И владеют этим лучше других. Они могут выживать без явного проживания, и им ничего не будет, так хорошо они спрятались. Мазай и Картограф проживают, поэтому их однажды истребят, а преподы в универе закопаны, спрятаны, скрыты, они умрут в постели, в больнице, умрут так же тихо, как живут. Быть прикрепленным к науке и образованию — очень хорошо с точки зрения пряток. Никто тебя не обнаружит, если только сам куда-то не полезешь.
Представил, что прошло лет двадцать, и я стал таким же. Типа в какой-то науке, изучаю лабуду, прихожу и нашептываю лекции. Спрятан и защищен. Если придут с огнеметами, всех вокруг испепелят, а я останусь стоять и пафосно излагать научные директивы. Даже если произойдет переоценка всего, смена всей власти, можно выжить. Или Ласло станет таким. Выйдет перед студентами и расскажет, как устроены взаимоотношения между людьми. И добавит, что научился этому у серой лошади.
Спросил Ласло, мог бы он прочесть лекцию, он ответил, что не мог бы, что у него речь не так устроена, больше чем полминуты он не может непрерывно говорить, надо замолчать и все обдумать. Получился бы такой тормознутый, молчащий и глазеющий лектор.
14 апреля. Наверное, я вспомнил того человека. Он сел на холодную землю и сказал, что не уйдет, пока не наступит весна. Я пошел в метро, сел там и сказал, что не уйду, пока она не придет за мной. Через часа два подошли менты. Отвели меня в обезьянник, прямо внутри метро. Не захотел с ними говорить. Они начали переговариваться между собой на тему, чтоб меня отправить в дурку. Это будет московская дурка, без Эдуарда Петровича, чисто галочка, постоянный туман, рвота от еды. Я заорал на них. Это просто мусора.
13 апреля. Не произнес ни слова. Сидел, смотрел в окно. Не спал.
12 апреля. Молчал целый день. Ласло тоже молчал. Ночью не спал.
11 апреля. Сжег все книги.
10 апреля. Проснулся от слез. Во сне. Шел по улице, неподалеку от магазина с гномами, увидел, что люди столпились, подошел. Там было изуродованное тело. Я наклонился над ним и заплакал. Даже не понял, кто это. Удивительно, насколько во сне четко видел цвета и чувствовал запахи. И, что страшно, там приятно пахло.
Мазай суетился на кухне. Как будто никуда не уезжал. Где он был несколько месяцев — лучше не спрашивать. Даже если спрошу, он вряд ли расскажет.
Ласло тоже зашел на кухню, заварил чай, как обычно. Мы сели втроем за стол. Мазай заметил, что у меня посвежел вид, и вообще по разговору чувствуется, что дела пошли в гору. А затем спросил, помню ли я Витю. Конечно, помню. Помнишь, приезжал, искал телку, ты ходил по квартирам, типа еду разносил? Да. Нашел он ее.
По телу пробежал озноб, как будто резко простудился. Даже в горле запершило.
Спросил, и что он сделал? Да что он мог сделать? Взял ее и ебыря, завалил. Как завалил? Ну а ты бы что, отпустил и порадовался за них? Отвез, похоронил.
15 апреля. Всю ночь меня продержали в комнате без окон. Когда не спишь больше трех суток, пространство начинает шелестеть. Менты куда-то пропали, появились собаки. Они перемещались не плавно, а рывками, мерцали как перегоревшие лампочки, могли быть только что у одной стены, и сразу же переместиться к другой. Скорее всего это ментовской карнавал, они превратились в собак и устроили пробежки. Меня они редко задевали, а когда касались, тошнота била прямо в голову. Такое и раньше было, тошнило не только внутри, но и в глазах, и в слухе. Почему я пошел в метро? Это разумное решение. Там много людей и проще ее встретить, если сесть в квартире, то совсем ничего не произойдет. У собак тоже есть романтика, это понятно. Они разбегаются и исчезают. Утром приду в себя и скажу, что меня избили мусора. Ни за что. Я просто рычал на них. Это хорошее место и время, чтобы все осмыслить. Может такое случиться, что одна из мерцающих собачек подойдет и раскроет все тайны бытия, как серая лошадь в подъезде. Она будет лаять, комната поддерживать лай эхом, и из этого звука сложится послание. Пол заблестел, не сам по себе, это собаки так сделали своими телами. Я узнал озеро и лунную дорожку. Чудесный карнавал, они сейчас будут показывать мне всю мою жизнь. Дальше начнется проматывание приходов, новые дома, вэзер экспириенс, чарли, все эти дотошные раскапывания. Собаки будут бегать и показывать все это как спектакль. Они покажут Эдуарда Петровича, пустые квартиры, игральные автоматы, блэкджек, водопад. Еще одна причина, почему я пошел в метро. Нужно было проникнуть под землю. Все разумно, да. Пришел в загробный мир, сел и стал ждать. Появились мусора, вытащили наружу. Отвезли куда-то, посадили в комнате и устроили карнавал. Когда книги горели зеленым огнем, думал, как нырнуть в него. Есть же озера с зеленой водой, так и в этом горении. Можно сложить ладони вместе и прыгнуть. Сейчас они покажут весь секс, который у меня был в жизни. Создадут мерцающими телами обстоятельства, пролают «ты же сам догадывался, что секс это смерть», и вот, все эти эпизоды как щелчки минутной стрелки чик-чик-чик. По комнате побежали лисицы. Рыжие и мягкие, такие же мерцающие. Хочешь секса с ними? Насколько же удивительно, что я могу все это описывать словами. От движения лисиц проявилась влага, стенки намокли. Так бывает в подвалах, по шершавым стенам стекает внутренняя вода. Как это все любезно с их стороны. Сейчас сольемся в дикой ебле. От них приятно пахнет, как в том сне, когда подошел к изуродованному телу. Все женщины приятно пахнут, это позволяет им выживать. Все это гораздо лучше, чем нервная борьба за ресурсы, подсчет карт в колодах, скрытая истерика в универах. Лечь на мокрый пол и ебаться с лисицами. Даже если они потом растащат мое тело зубами. К счастью, я уснул и сразу поглотился тишиной.
