Читать книгу 📗 "Дождись лета и посмотри, что будет - Михайлов Роман Валерьевич"

Мы вернулись в комнату, Алик сказал, что начинается киносеанс, достал кассету и вставил в видак. На черно-белом экране появились полосы, а внутри полос совокупляющиеся люди. Девушки задорно рассмеялись, сделали вид, что не интересуются порнухой. Алик вывел еще раз на кухню и сказал, что диван у нас один, поэтому чисто по-братски не надо спорить, нам с темненькой отводится ванна с туалетом, а они с блондой останутся в комнате. Да что там спорить, Алик, давай не так быстро все это разложим, посидим сначала. Так раньше надо было сидеть, уже порнуху поставили, давай, бери ее и уводи. Мы вернулись, я сел на диван как раньше. Алик подошел к светленькой, смело взял за волосы и засосал прямо в губы. Вторая девушка посмотрела на меня, затем отвела взгляд, уставилась в экран. Подождав минуту, резко встала и сама ко мне подошла, села прямо на колени и посмотрела прямо в глаза. Я пробормотал:

— Слушай, я вмазался слегка, ты извини, если торможу.

Ничем я не вмазался. Она встала, взяла меня за руку и вывела из комнаты. Мы прошли по скрипучему коридору, зашли в ванную, встали друг напротив друга.

— Че стремаешься?

Я обнял ее и поцеловал, сначала в шею, потом в губы. В глазах потемнело, показалось, что со светом что-то произошло, все видимое зарябило. Я оказался у того озера, в тот самый вечер, в то мгновение, когда она взяла меня за руку. Я тогда тоже взял ее за руку, обнял и поцеловал. Внутри застывшего мира мы сплелись всей телесностью, как прозрачные деревья, перетекающие друг в друга кровавые ручьи — теперь у нас одна сущность, и неважно, планировалось ли это реальностью, у нас теперь другие планы на жизнь, на жизненность и смыслы, сегодня наша свадьба, там, в зале, для нас поет известный певец, все нас поздравляют. Оля, я тебя люблю. В тот момент она меня оттолкнула, сказала, что я реально вмазанный, а она не Оля вообще-то.

За стенкой тоже была ванная — соседская, и оттуда послышался животный стон. В деревянном доме излишне хорошая слышимость. Конечно, там был Карапуз, он услышал стоны в комнате и в телевизоре и принялся ублажать себя. И вместе с этим ломиться к нам, раскачиваясь и плюхаясь в стену. Девушка недовольно взглянула и спросила, что это. Сказал ей, что это один монстр дрочит. Короче, наше любовное свидание закончилось, не начавшись. Мы вышли на кухню, она закурила и уставилась в окно. Я попробовал ее как-то развеселить.

— А реально он может сейчас стену снести, вкатиться сюда и всех трахнуть. Это двухметровый слюнявый колобок.

Не лучшая была шутка в такой ситуации. Девушка резко вышла из кухни, набросила на себя свою куртку, обулась и хлопнула дверью. Что-то я сделал не так, а у Алика тогда все сложилось хорошо.

Алик изменился в один день. Мы сидели на хате, как обычно, он зашел, тоже сел с нами, ничего не говоря. А затем достал из кармана куртки пистолет. Митя сразу подскочил и начал разглядывать. Настоящий? Конечно. Полная обойма, если что. Алик покрасовался перед нами и ушел. У него появились новые знакомые, он начал кататься с ними на машинах и делать серьезные дела.

Один раз он позвал меня с ними прокатиться, я целый день ходил и думал, как это будет. Когда они подъехали, сел на заднее сиденье, и мы отправились перемещаться по окрестностям. Это был первый раз, когда я ехал на такой машине. Она мягкая, плавная, показалось, что мы плывем по реке, а не едем. Меня почти сразу укачало. Они что-то говорили, но я ничего не понимал, боялся, что сейчас стошнит и я перепачкаю всю их машину. Что они мне скажут на это? Они сейчас тормознут, а из меня вырвется внутренность как из вулкана, все им тут заблюю. В голове уже все смешано, даже не могу сказать «останови здесь, я выйду», боюсь, что если скажу хоть слово, то вывернусь. Уже даже не стыдно ни за что, просто плохо. Остановились, я выполз и лег на землю. Они подошли втроем, один спросил, вмазался ли я. Покивал. А что ответить? Да, вмазался. Не скажешь ведь, «меня укачало, первый раз на такой машине». Какая разница, что со мной, нужно прижаться к земле и полежать, вы езжайте, я сам доберусь. Сказали, что могут добросить до дома, раз так плохо. От одной только мысли, что сяду обратно в машину, тошнота увеличилась. Не надо ничего, оставьте лежать здесь, мне здесь хорошо. По-другому представлял этот день.

Раньше меня укачивало и в такси, и в автобусе. Садился и уже знал, что к четвертой остановке буду покачиваться с закрытыми глазами, на пятой выскочу. Начал даже прикидывать, что тошнота возникает сразу, как только поворачиваем и видится зеленый деревянный дом. Возможно, из-за этого дома и становится плохо. Попробовал один раз сесть не на своей остановке, а на второй, все равно случилось то же самое — когда появился этот дом, в глазах потемнело.

Ситуация похожа на ту с девушками. Снова Алик мне что-то организовал, и снова я как-то не так поступил. Хотя непонятно, что я не так сделал.

Почему я ничего не рассказываю о картах?

Около пяти лет назад. Мама пришла домой в резких чувствах. Я сидел на полу и раскладывал карты. У меня уже были свои схемы, как играть, если соперник копит масть. Мама села рядом, тоже прямо на пол. Стало не по себе от ее взгляда, раньше такого не было. Затем она молча встала, пошла на кухню, взяла там зажигалку, вернулась в комнату, сгребла карты в кучку и подожгла их, также ничего не сказав. Мы молча смотрели, как догорает колода и загорается ковер. Не знаю, что было бы, если бы я не закричал «мы сейчас сгорим», тогда мама побежала за ведром с водой и быстро все потушила. А потом сказала, что хочет попросить кое о чем. Чтобы никаких карт в моей жизни не было. Я покивал тогда.

Несколько раз я пытался выяснить у мамы, что это были за люди, к которым мы ездили на свадьбу, чем занимаются, где живут. Но мама отказывалась о них говорить и даже вспоминать. Один раз сказала:

«Это проклятый мир». Не знал, как объяснить, что все эти воры в законе и катраны меня не очень интересуют, мне нужно понять, где найти Олю — ту невесту. Мне было очень стеснительно о ней расспрашивать. Один раз я набрался смелости и спросил.

— Помнишь, мы ездили на свадьбу?

— Ты снова об этом?

— Не, я просто хочу узнать про ту девушку, про невесту. Ты не знаешь, где она и что с ней стало?

— А что с ней могло стать? Ничего хорошего. Удивлюсь, если жива. За сына бандита тогда выскочила.

— За какого бандита?

— Ты правда хочешь знать?

— Да.

— Есть лопухи, глупые и доверчивые. Мелкие аферисты. Как твой папа. Им суждено мотать за других срок за сроком, гнить по зонам. А есть мрази. Они заправляют проституцией, наркотой, им ничего не стоит человека подставить или даже убить. Понимаешь?

— Ну понимаю, да.

— Раз понимаешь, больше не спрашивай о них.

Мама стала часто вести себя не очень привычно. Типа того сожжения карт. Она могла прийти домой с работы и застыть на час-два, а если я подходил и спрашивал, что такое, она отвечала: «Дай мне спокойно сдохнуть». Да, она привыкла к этой жизни, но все же приняла ее с тяжестью. Один раз случилось вообще стыдное. Мы стояли за сараями с Митей и Химозом. У Мити была разрезанная пластиковая бутылка — бульбулятор с фольгой, ну как всегда. Кто-то сказал маме, что я там за углом наркоманю. Мама прибежала с отцовским ремнем и начала хлестать меня пряжкой, а Мите и Химозу сказала, что если еще раз увидит нас за этим делом, всем гланды перережет и сама повесится. В определенные мгновения у мамы находились жесткие слова, она их складывала очень ловко и быстро, создавалось впечатление, что она только так и общается. Тогда Митя и Химоз заценили, серьезно покивали, сказали, что хорошая у меня мама.

Митя и Алик были нарисованы в книге военных рассказов. Алик как раз держал пистолет, поднятый вверх, и командовал «в атаку». Химоз — в венгерских сказках про приключения Ласло. Это был бродяга, которого Ласло встретил на пути. Не просто те же выражения лица, но и те же клоки волос. Когда последний раз раскрыл книгу про Аладдина и посмотрел на принцессу Жасмин, руки задрожали. Конечно, это та девушка из ванной, к нам с ней ломился сквозь стену